— Я уверен в этом и благословляю вас, — сказал Пиццамано.
— Вы благословляете меня на это? — медленно проговорил Вендрамин, глядя на графа. — Благословите ли вы меня, желаю я узнать, чем-то большим, нежели словами? Благословите ли вы меня, милорд, доказательством доверия, которого я так желаю, в ответ на все доказательства моего усердия, представленные мною?
Граф прекратил расхаживать и посмотрел на него, нахмурив брови. Смысл сказанного Вендрамином был достаточно ясен обоим — отцу и сыну. От Доменико он ожидал немедленного противодействия. Но Доменико ничего не сказал.
После паузы Вендрамин продолжил.
— Момент самый подходящий. Если вновь дойдет до борьбы в Совете, в качестве вашего зятя, господин граф, я приобрету больший вес и тем смогу привлечь много колеблющихся на нашу сторону.
Поскольку они ничего не говорили, он заключил свои выводы:
— Признаюсь, я столь же настойчив по личным причинам, как и по политическим.
Хотя граф не питал иллюзий и понимал, что противник полностью извлекает выгоду из ситуации, в то же время, из-за бесстрастной терпимости, с которой он мог принять любые лишения, не затрагивающие его фанатичного патриотизма, он не мог упрекнуть Вендрамина.
Он сказал спокойно:
— Вы имеете в виду скорую свадьбу.
Вендрамин столь же спокойно ответил:
— Согласитесь, милорд, что не быть нетерпеливым было бы скверным комплиментом Изотте и что я стараюсь быть сдержанным в этом отношении.
Подбородок графа утонул в кружевах его воротника.
— Это очень неожиданно, — пожаловался он.
— Потому что ситуация этого требует.
— И, к тому же, сейчас — пост.
— Естественно, я должен подождать до пасхи. Это около месяца. Самое подходящее время.
Пиццамано повернулся к сыну. Молчание капитана казалось необычным.
— Что вы скажете, Доменико?
— Что Изотта — именно та, кому вы должны адресовать этот вопрос.
— О, да. Решение, конечно, должно оставаться за ней. Но представьте, пожелает ли она выйти замуж так скоро — на пасху?
Когда он говорил, дверь открылась и Изотта появилась на пороге.
— Вы уединились, или я могу войти? — спросила она.
— Входите, дитя, входите, — ответил ей отец. — Вы можете уладить дело.
Вендрамин вскочил и повернулся поприветствовать ее. Она прошла в комнату, окруженная миром и спокойствием, с грацией в каждом движении.
— А, Леонардо, — сказала она. — Мне сказали, что вы здесь. Нам не хватало вас в эти дни.
Он склонился к ее руке.
— Тогда я вознагражден, ибо и мне было вовсе не так уж хорошо.
— Мы хотим узнать, что с вами случилось. С вами, а также с Марком. Вы оба исчезли одновременно.