— Разрешите доложить, Фёдорович! — лихо вскинул вывернутую ладонь к бескозырке моряк.
Даже конь под Бесединым возмущенно фыркнул и загарцевал, норовя грудью пхнуть наглеца. «За-гарцевал» и Беседин:
— Фёдорович?! Это такое теперь обращение к командиру?!
— Виноват! — глаза Малахова при этом смеялись без тени раскаяния.
— Козе понятно, что виноват! — притворно «лютовал» командир отряда. — Неужто на флоте так принято? Неужто ты на корабле своём к капитану с «батей» сунулся, а?!
Теперь глаза Малахова потемнели, как «самое Чёрное море».
Флот — это святое. Въевшееся в плоть и кровь крепче всякого татуированного «краба». А тут по этому святому какой-то там… командир «народного ополчения», атаман, прости, Господи…
Сам Беседин отчетливо понимал, что для Малахова он никак не «адмирал», но понимал ещё и другое: «Но и ты, Арсений Малахов, есть боец регулярного соединения, а не махновец какой. Приструнить надо!» В глубине души же Фёдор Фёдорович такой вот бесшабашной лихостью матроса восхищался. Было в ней что-то знакомое, вполне сухопутное, правда, — казачье.
— Какого, ты… чертяка… Поперед батьки в пекло, а? — смягчился Беседин.
Заулыбался вновь и Малахов, заплясали в карих зрачках «чёртики полосатые» — отходчивый был малый.
— Я, товарищ командир… — подчеркнул он теперь нарочито подобострастно, но не издевательски, шутовски скорее. — Проявил, так сказать, партизанскую инициативу и солдатскую смекалку. По велению матросского сердца и…
— Не егози! — приструнил Беседин и разыгравшегося коня, и не менее разыгравшееся воображение большого любителя «заболтать». — Говори толком…
— Я предпринял разведку, можно сказать, боем, в глубоко эшелонированный тыл противника…
Беседин невольно закатил глаза под папаху.
— Ну, все. Разыгралось Чёрное море…
Малахов ощерился ещё шире, щегольские франтоватые усики — стрелками вверх.
— Чего ты там разведывал… — вздохнул Фёдор Фёдорович, — …боем?
— Известно чего… — неожиданно вклинился дед Михась.
Оказывается, он всё это время поглаживал круп командирского Огонька чуть позади говорящих и только теперь вышел вперед.
— На той стороне винный склад «Горкоопторга» был. Наши вывезти не успели, а германец, понятное дело, пользовал. То-то полицаи такие пьянючие оказались, защитнички…. — как бы между делом, поглаживая конскую морду, сообщал дед Михась. — Вот его-то, я думаю, и разведал наш Аника-воин. А то, что с боем, так оно и видно… — дед одобрительно покачал задранными ушами неизменной шапки-ушанки.
— А чего ж ты их гранатою пугал? — вклинился наконец в разговор и Тарас Иванович, подавшись вперед на пегом жеребце.