Фашист бросился за нею с криком:
— Цурюк! Цурюк! Хальт! — и начал стрелять.
Она уже подбегала к сараюшке.
Володя отвёл предохранитель и хлестанул свинцом по немцу и двум полицаям, выбежавшим во двор.
Девушка от неожиданности упала.
Упали — нет, скорее просто залегли, — и все трое во дворе.
А девушка секунду спустя вскочила и бросилась к стенке, где стоял лист железа, отодвинула его под прикрытием автоматного огня и забралась в укрытие.
Подползла и с радостью обняла Володю, — зная только, что это избавитель.
И шепнула:
— Я — Кевсер. А где Сергей?
— А слышишь пулемёт? Это он стреляет. Теперь всё пойдет, как надо!
Кевсер увидела лежавший рядом карабин и попросила:
— Дай мне его!
— Бери. Стрелять умеешь?
— Да. Серёжа научил.
Она ловко передёрнула затвор, прицелилась в подбегающего врага.
— На, получай, кобель. Не будешь больше мучить и вешать нас! — крикнула Кевсер и выстрелила. Жандарм упал.
Тут подбежали Щегол и Саша.
— Как дела, Володя? Держишься?
— Держимся! Видите? Кевсер отбили. Вон они лежат, стервятники…
Тем временем каратели, отстреливаясь, стали отходить огородами вниз.
— Не дать уйти! — раздался голос Сергея Хачариди. — Окружайте!
Группа Марченко, заслышав горячую, упорную стрельбу, ворвалась в село с запада, отрезав пути к отходу немцев и полицаев.
Кольцо сужалось с каждой минутой, и скоро дело было кончено. Бой затих. Похоже было, что никто из немцев и полицаев не ушел… Хотя, может, кто-то успел спрятаться. А у партизан тяжело ранило двоих: Лобова и разведчика Васина из марченковской группы.
— Так, — сказал Сергей, когда обе группы собрались у старой сельской почты, саманного домика с просечёнными пулями стенами. — Оружие собрать, а всю эту босоту дохлую вон туда, в овраг. Ни к чему кому-то знать, в каких хатах они прятались. Слушай, Марченко, надо бы по-быстрому выяснить, кто тут стукачом был. Расспроси, ладно?
— Сам не можешь, что ли? — заворчал Марченко.
— Да некогда мне, — махнул рукою Сергей. — Скоро в отряд возвращаться, а мне ещё с Кевсер надо разведданными обменяться.
…А скоро Кевсер и её стариков пришлось забрать из Биюклы в отряд. Она сразу же начала работать в санчасти, и те, кому приходилось туда обращаться, говорили, что руки у нее золотые. Мало того, что лучше неё, оказалось, никто перевязку не сделает, так ещё собирала с мамой, пока Зарема Сулеймановна могла ходить по горам, всякие травы и корешки, делала из них что-то вроде мази и прикладывала к болячкам. Помогало. Правда, Зарема Сулеймановна скоро умерла… И Николай Лобов, наш кубанец, который так и не оправился от ран.