Данте неодобрительно покачал головой, переведя взгляд с моего носа на шею, а затем руки.
— Она не местная, не знает, что в одежду надо как следует закутаться, — заметил Ренцо. — Надо было ей объяснить, но как?
— Всё равно не помогло бы, — заметил Данте. — У неё слишком белая кожа, не такая, как у нас. Лицо всё равно бы сгорело. Ладно, попытайся объяснить ей, что она должна пользоваться мазью регулярно.
Он сам шагнул ко мне, указал на миску с жёлтой смесью и заглянул в глаза. От страха у меня мороз пробежал по коже.
— Это, — Данте почти коснулся пальцем мази, — надо наносить на тело. — Он показательно провёл пальцем по своему лицу.
Ещё раз посмотрел мне в глаза, словно хотел достучаться до самых глубин сознания, и вернулся в шатёр. Я вздохнула с облегчением.
— Давай. — Теперь ко мне снова подошёл Ренцо. — Я покажу в первый раз, как это делать.
Я позволила ему приблизиться и, напряжённо следя за каждым движением, предоставила возможность помазать обгоревшие участки кожи. Ренцо набирал мазь щедро, толстым слоем. Она была жирной и прохладной, отчего по настрадавшейся коже сразу же распространялось приятное ощущение. И, сколь это ни странно, мягкое прикосновение смуглых пальцев галлиндийца не так чтобы было мне неприятно.
Мазь осталась при мне и на удивление быстро помогла. Кожа начала немного шелушиться, но к вечеру боли и ощущения жара почти не осталось.
За день я снова смертельно устала, но на сей раз это не могло изменить моих планов. Этой ночью я была намерена бежать. Куда? Что я собиралась делать дальше? Эти вопросы волновали меня в последнюю очередь. Бежать. Перестать быть рабыней. Никогда больше не увидеть человека, считающего себя вправе называться моим хозяином. Никому не позволить совершить надо мной насилие — в каком бы то ни было значении этого слова. Всё остальное — побоку. Если ради этого придётся умереть — а вероятнее всего, так оно и было, — значит, я готова умереть.
Я сделала вид, будто легла спать, как и прошлой ночью. Дождалась, пока стихнут все разговоры, пока все улягутся. Выждала ещё некоторое время. Возможно, спят не все. Вполне вероятно, что надсмотрщик и телохранитель по очереди бдят, ненавязчиво следя, чтобы всё было в порядке. Всё, что мне оставалось, — это пойти на риск. И понадеяться, что ночная темнота окажется на моей стороне.
Правда, ночь стояла звёздная. Белёсая дымка рассеялась, и теперь от неба трудно было оторвать взгляд. Говорят, самое звёздное небо можно увидеть либо в пустыне, либо в открытом море. В открытом море я побывала лишь однажды, но тогда нас держали в трюме, да и погода стояла неидеальная. Словом, было не до звёзд. А сейчас, невзирая на всю сложность, даже обречённость моей ситуации, я с трудом опустила глаза, переключаясь с усыпанных яркими точками небес на грешную землю.