— Правда? Но ведь он туда не собирается!
Я повернула голову и удивленно взглянула на нее:
— Нет? Это почему?
— Ну да, ты же не дотерпела до конца собрания, так что откуда тебе знать. Он опоздал, кажется, занимался сестрой Каттер, я точно не помню. Но он появился под занавес, после вашего с Роусторн ухода, и отказался от членства в комитете. Все были ошарашены, особенно потому, что веселье в Одеоне было его идеей, как бы он от этого ни открещивался.
— Точно, — вспомнила я. — Кей и ее приятель упоминали об этом, но я не поверила.
— Это было его изобретение, и, кстати, замечательное. А потом, в среду, когда мы обо всем условились, он внезапно передумал и заявил, что наша демонстрация уже не кажется ему остроумной идеей и нам не стоит продолжать акцию протеста.
— Так что же случилось?
— Разумеется, все начали кричать на него, — пожала плечами Ди. — Ты бы слышала сестру Хуппер! Так что он просто отказался участвовать. Потом его вызвали в отделение, и он ушел… Я-то думала, ты об этом слышала. Так что если он намеревается заехать за тобой сегодня, то вряд ли повезет тебя на демонстрацию. А что же ты до сих пор не собралась?
Я взглянула на часы.
— Уже четверть третьего, — покачала я головой. — Вудхерст не будет ждать дольше. Нет, я остаюсь дома. Буду беречь силы для завтрашней встречи с сестрой Хуппер.
— Как знаешь, — отозвалась подруга. — Это твоя жизнь.
В голосе Ди слышалось облегчение оттого, что ее это не касалось.
Я удивилась, какая пропасть разверзлась между нами из-за такого банального события, как обычная забастовка с требованием повышения зарплаты. Если бы мы соперничали за сердце какого-нибудь мужчины, я бы могла понять ее отчуждение. Но рассориться из-за политики было бы смешно. Из разговоров с нашими пациентами я знала, что даже непримиримые противники на ринге часто были лучшими друзьями за его пределами.
После ее ухода я продолжила тупо разглядывать ту же самую страницу, которую пробежала глазами уже раза четыре, пытаясь сконцентрироваться. Ни одна медсестра у Люсиллы Андрюс не пала бы так низко, чтобы нести лозунги на демонстрации в Одеоне. Ничего недостойного. И ни одна из них, убеждала я себя, не лежала бы в кровати, погруженная в грустные размышления о молодом студенте-психиатре, собиравшемся жениться на некоей девице Лоле Монтес, — совершенно идиотское киношное имя. С другой стороны, чем бы эта медсестра занималась? Я скользнула взглядом по страницам «Секретного оружия», которое перечитывала в третий раз. Я пришла к интересному заключению, что смысл жизни сестер в книге состоял в мастерском ничегонеделании. Следующий понедельник многое расставит по местам, так что я могу поберечь силы до этого знаменательного момента.