В камере, куда его привели и правда было много «больных» людей. Он поздоровался, но не услышал ни какого ответа. Точнее что-то вроде – »Угу!». «Больных» было много, а «больничных» мест мало. Больше всего карантинные «больные» страдали обширными гематомами на лице и теле, болями в почках, печени. У многих в моче была кровь. Они так и говорили друг другу жалуясь на свои заболевании – «.. эти твари легавые меня инвалидом сделали». Егор предполагал, что они стали жертвами вирусных заболеваний и на всякий случай пытался не дышать, находясь рядом с ними, когда те проходили мимо него на толчок. В «палате» было накурено и сыро и из-за смога было плохо видно. Егор стоял у порога, прислонившись спиною к железной двери, через которую он вошел, не зная как ему устроиться в этом кряхтящем и матерящемся муравейнике. Под мышкой он держал свернутый худой матрасик, но куда его постелить он не видел. К нему подошел худой старик, и указал ему на пустующее место на полу под одной из двухярусных шконок. Вечером был ужин. Скрипящая на зубах, то-ли от песка то – ли от качества пшена, каша и кусок мокрого черного хлеба со стаканом подкрашенного кипятка.
То же дед, его сосед под нарами, поев, дал ему свою миску, в которую положили на двоих, а после указал Егору на грязную посуду на столе.
– Давай паря принимай у меня эстафету.
Через небольшое время, Егора вместе с вещами, а у него теперь была своя железная миска и ложка, перевели в другое помещение.
«В палату к выздоравливающим…» – решил арестант, и обрадовался скорой выписке.
В новой хате Егору обрадовались, так как недавно из нее перевели шныря, который занимался ее уборкой. Камера так же оказалась переполненной, и ему ни чего не оставалась как устраиваться на ночлег под нарами. Были правда среди сокамерников такие, которые спали попеременно по восемь часов, но не хотели спать все ночь на полу. Егор их не понимал, и ему было их жалко.
«Наверно у них слабое здоровье и им нельзя лежать на холодном» – переживал он соседям, особенно когда кому-то из них доставалась утренняя смена сна.
В отличие от карантийки, здесь передавали продуктовые передачи, и Егора как общественного уборщика хаты, то же угощали. Особенно хорошо, по доброму, к нему отнесся мужчина с светло-русыми волосами, примерно одних с ним лет. У него были красивые очки, и он пользовался уважением других сокамерников. Правда Егор не понимал почему все зовут его Сорос. Он такого имени раньше ни когда не слышал, но потом ему объяснили, что здесь всем дают новые имена – «погоняло», и тут же окрестили его Веником. Вначале было смешно, но потом он привык.