Поднимаясь на очередной холм, Соломон увидел наконец цель своего путешествия. Там, в долине, раскинули сь невысокие навесы из широких пальмовых листьев. Под этими навесами отдыхали люди, хранились плоды и инструменты. Небольшое озеро, поросшее тростником и болотной травой, как солнце, лучилось множеством тропинок, проделанных теми, кто жаждал порадовать уставшие за работой члены прохладной водой. А дальше, снизу вверх, слева направо, от земли до неба, от края до края – тянулись виноградники. Солнце уже начало садиться, и воздушное марево мягкой пеленой укрывало виднеющиеся вдали горы. Сторожевая башня виноградаря и постройки, со временем сами собой возникшие возле нее, напоминали небольшую крепость посреди зеленого полосатого ковра, украшенного затейливым орнаментом: словно шипы роз вздымались к нему палки одинаковой длины, на которых висели гирлянды виноградных листьев и гроздья сочных плодов. Сколько рук трудилось над созданием этой величественной картины, угодной богу! Сколько вкусного и лечебного вина и сока даст этот виноград! И все это создано человеком.
А вон там, где темная линия разграничивает плоскогорье и возвышенность, растет другой виноград – дикий. Он по-своему красив и замечателен. Его ягоды кислые и вязкие на вкус – как губы девочки, еще не научившейся любить и отдавать свою нежность и чувственность.
Соломон спустился в долину и направился в дом виноградаря – попросить у обитателей убежища ночлег и – за установленную хозяином плату – ужин. Оставаться одному на ночь было опасно, ибо дикие звери и птицы, ядовитые змеи также могли облюбовать эту пышную долину для ночлега или охоты.
Вот уже несколько дней, как Суламифь не видела Эвимелеха и не получала от него никакой весточки. Она была до крайности взволнована той новостью, что сообщила ей на днях Нейхеми: якобы Эвимелех погубил Неарама и Нехама, сыновей Ноаха, жестоко расправившись с ними. Она знала, в каком отчаянии находился ее возлюбленный, когда в последний раз приходил к ней. Знала, как беспокоил его приготовляемый братьями брак Суламифь и Неарама. Смущало ее и то, что на теле его была рана. Кто знает, может быть, он получил ее, когда совершал страшное преступление? Да, нет же, мысленно осекалась Суламифь: как Эвимелех мог поднять руку на человека? Добрый, нежный, искренний Эвимелех, любивший жизнь и все, что бы его ни окружало, никогда не теряющий надежду на чудо? Нет, он не мог этого сделать! Человек, настолько ценящий жизнь, никогда не отнимет ее у другого. Да и ненависти не было в его сердце – только печаль, навеянная столь досадно складывающимися обстоятельствами. Всегда можно найти выход, говорил он, и остаться честным и чистым. В конце концов они могли покинуть Иерусалим и поселиться в каком-нибудь отдаленном поселке и жить там в труде и согласии среди незнакомых людей.