Макс позвонил Йенни по мобильному. Она ответила с плохо скрываемым раздражением. В этот момент она как раз пыталась поменять ночную рубашку тяжелобольной. Макс попросил опять принести того успокоительного средства, которое так здорово помогло в прошлый раз.
– Он снова стал заговариваться, – объяснил Макс, – и кроме того, у меня есть для тебя обалденный сюрприз!
Ему не хотелось выдавать секрет по телефону, но он представлял себе радость Йенни, когда он ей сообщит, что скоро они переберутся в Доссенхайм, где поселятся в одном доме. Вдохновленный мечтами, Макс ходил из угла в угол и размышлял, как все распланировать. Старику в любом случае мы отведем спальню на первом этаже, чтобы ему не приходилось преодолевать лестницы. Кухню и жилую комнату, к которой он привык за долгие годы, оставим как есть; просторную переднюю надо чуточку уменьшить, а выгаданное пространство объединить с его комнатой и оборудовать компактным туалетом с сидячей ванной. Макс и Йенни займут по одной из бывших детских на втором этаже, и еще в их распоряжении окажется общая спальня с широченной кроватью. Пока трудно даже приблизительно оценить, во что обойдутся перестройка и приобретение оборудования, однако щедрый дедушка наверняка внесет свою долю, которая все и покроет.
Когда в комнату вошли Петра с Харальдом, дедушка все еще пел. Последней каплей стала студенческая Gaudeamus igitur. Она подействовала на Харальда, как красная тряпка на быка. За ужином Харальд тупо смотрел в угол обреченным взглядом и бурчал, обращаясь неизвестно к кому:
– Этому пора положить конец, иначе я не выдержу!
– Я тоже, – согласилась Петра.
– Nos habebit humus![77] – как ответ на все вопросы донеслось сверху.
Наверное, родители в скором времени так или иначе избавились бы от нарушителя спокойствия. И тем не менее Макс не сказал им о встрече с нотариусом ни слова. Он молча помог матери убрать со стола и ушел к себе дожидаться Йенни.
Любимая извлекла из сумки пузырек с чудо-средством, победно им помахала и стрелой грациозно взлетела на второй этаж. Лишь после того как старик был обихожен, уложен в кровать и начал потихоньку засыпать, она могла себе позволить побеседовать с Максом:
– Так что ты собрался мне сказать?
«Какое нерушимое хладнокровие», – еще раз отметил про себя Макс. Будь на ее месте мать или сестра, то, услышав о сюрпризе, они замучили бы его вопросами еще от парадной двери. Похоже, среди женщин встречаются очень разные типы.
По выражению лица Йенни трудно было вообще что-либо угадать. Она очень внимательно выслушала Макса, но на шею не бросилась.