Пан Станислав не долго мучил свою голову рассуждениями о том, «что лучше», а «что хуже»:
— С кем из вас я могу говорить? — уже на другой лад спросил староста, заранее предчувствуя, что лесной люд обязательно ответит на его вопрос колким словцом. Но нет. Почти тут же из толпы разбойников к Жыковичу вышел худощавый, красноносый мужик, с густыми, висящими чуть ли не до груди русыми усами. Рука его, было, потянулась к голове, чтобы снять перед паном свой дырявый колпак, но в последний момент, опомнившись, человек Хмызы лишь сильнее нахлобучил его на свою немытую голову.
— Говори со мной, — твёрдо ответил он, — косо озираясь на стоящих рядом сотоварищей. По говору было понятно, что этот человек русин.
— Что случилось с …моими друзьями? — спросил Жыкович.
Усач коротко оглянулся. Едва ли таким образом он мог увидеть стоящих позади него, однако, выглядело это так, словно он советовался с ними:
— Это, пан староста, ты у них сам спросишь. Нам, — усач снова вполоборота «посоветовался» взглядом со своими товарищами, — было сказано показать нашего человека, — он кивнул в сторону носилок. — Базыль сказал, что на этот раз Юрасик убил одного нашего, и чуть не отправил к праотцам двоих ваших. Хмыза не станет пока палить маёнтки, но велел передать, что хочет поговорить с молодым паном Войной.
Сегодня уже дело к ночи, а завтра вечером, к этому же времени, пусть пан Война и с ним не больше двух человек ждёт Базыля на этом месте…
В это время бородач подвёл панских лошадей с полуживыми всадниками к людям старосты. Жыкович, очнувшись от тяжких дум, вскинул голову, отчего с отворота его двойной шапки на задубевший от дождя суконный воротник потекла струя холодной воды:
— Что ж вы, хлопцы, — неуверенно сказал он, — куда ж пану завтра? Вы посмотрите, он же чуть живой…
Люди Хмызы подняли с земли носилки и дружно отправились обратно в лес.
— Он-то чуть живой, — замыкая их скорбное шествие, ответил усач, — а наш Яўфрэм уже нет. Бывай, пан староста, помни, завтра вечером. Если не приедет Война, Базыль сделает всё, как решит сам. Тогда уж не взыщи…
В тот момент, когда Войну и Патковского привезли в Мельник пан Альберт всё ещё пребывал в беспамятстве, а вот Якуб хоть и с трудом, а всё же сам слез с коня и вошёл в замок. Он нашёл в себе силы даже переодеться. В это время слуги отнесли пана Альберта в одну из гостевых комнат. Жыкович, видя в каком тот состоянии, послал конного гонца в Патковицы и на всякий случай распорядился омыть его и переодеть.
Понимая, что повисшая на волоске жизнь пана Альберта в любой момент может оборваться, староста и молодой пан до появления старухи Климихи постоянно оставались в комнате, где лежал отставной судейский писарь. Едва только мельницкая шептуха переступила порог и увидела отливающее серым, бледное лицо пана Патковского, она тот час же попросила всех выйти.