Преисполненный решительности отпрыск пана Войны, под возобновившийся лай с большим трудом приструнённого пса ввалился на людное пространство, и не в силах уже остановить начавшееся горение ударившего в ствольное отверстие дымящегося курка, так оглушительно пальнул в небо из тяжёлого отцовского штуцера[120], что взвизгнувшая от страха собака припала к земле.
Облако едкого дыма тихо расползлось по поляне.
— Паночку, — вкрадчиво и нервно проблеял из кустов Казик, в страхе прижимая к себе кулаки с зажатой в них уздой. Позади его, отряхивая щекочущие шею локоны ивы, мотал головой конь. Панский слуга, видя, что помощь такой боевой единицы как он сейчас панам не к месту, облегчённо вздохнул, развернул коня и исчез в зарослях ивы.
Пан Криштоф с укоризной посмотрел на перепуганного сына, что с трудом сдерживал приступы душившего его кашля. Всё же пороховой дым не церковный.
— Хто ты? — Спросил Пан Писарь у раненого.
Тот с трудом приподнялся, подмял их под себя перепачканные грязью ноги и покорно встал перед паном на колени:
— Памілуй маю сястру, пан Крыштаф. Толькі аб гэтым прашу міласці, бо ведаю да мяне літасці не будзе[121]. Я Базыль Хмыза...
Напряжённые складки морщин на лбу у пана резко ослабились. Он глубоко вздохнул, будто со старых плеч свалилась давняя непосильная ноша.
— А это кто? — Пан кивнул в сторону остывающего в чёрной болотной луже мертвяка. Базыль склонил голову:
— Гэта Яўхім, мой кум...
— Не, браце, — не дав договорить Хмызе, легко перешёл на мужицкий язык пан, — вось зараз мы і даведаемся, хто з вас сапраўдны Базыль, — Война хитро кивнул в сторону трупа, — ён ці ты. Спадзяюся, ты мяне зразумееш, ты ж чалавек не дурны. Народу абавязкова трэба ведаць, што пан забіў Хмызу і знайшоў знікшага Юрасіка. Гэта ж вашы хітрыкі, ці не так?[122]
Базыль с догадкой в глазах кивнул.
— Дзе Юрасік?
— Там, — Хмыза кивнул в сторону усыпанной острыми ивовыми листьями болотины. — Яшчэ і пахаваць[123] не паспелі, вада не дае...
— Бач, Якуб, — старший Война кивнул в сторону Базыля, — я ж і кажу, разумны хлапец.
Значыцца вось што, — добавляя в голос господской меди, заключил пан, — калі так, то лепш лічыць, што той мяртвяк у лужыне і ёсць Базыль Хмыза. Калі не, то мне давядзецца забіць таго, хто заве сябе Базылём[124]...
— Не! — Вскрикнула молчаливая девушка.
Пан недовольно смерил её взглядом:
— Табе, паначка, лепш бы памаўчаць, пакуль мужчыны гаворку вядуць. І да цябе яшчэ справа дойдзе. Дык вось. Адзін Базыль забіты, а другога нам не трэба. Усё ж ёсць у мяне жаданне сунуць цябе, Хмыза, ў калодкі, але сёння добры дзень для літасці. Я адпушчу цябе, але ты мне павінен паабяцаць, што болей не ступіш на маю зямлю і, колькі будзеш жыць, памятай, хто табе даў другое жыццё. Сам ведаеш, я даў жыццё, я яго і адбяру, як што.