Часто зазвенело боевое железо. Старый пан, поднимаясь, наматывал на руку натянутый, как струна повод. Слыша, как взорвали пропахший болотной серой воздух чьи-то душераздирающие крики, Война выхватил саблю, и с трудом справляясь с обезумевшей собакой, шагнул в заросли.
На открывшемся перед ним пространстве, возле коряжистой, покосившейся ивы, высилась напряжённая фигура Свода. У его ног, сложив руки в бессильной мольбе, стояла на коленях какая-то девушка.
Пан Криштоф собрался было шагнуть дальше, но уткнулся сапогом во что-то мягкое. Он опустил взгляд. В пузырящейся чёрной луже лежало чьё-то безжизненное тело. Сабля мертвеца валялась в трёх шагах правее.
«От ты, — дёрнулся от неожиданности пан, замечая, как густо смешалась болотная вода с кровью убитого незнакомца.
Не сразу разглядев, что позади Свода в полной покорности, замер какой-то раненый человек, пан Писарь с силой одёрнул сорвавшуюся на визг собаку. Та, в неуёмном желании укусить хоть кого-то хрипела и тянулась к стоящим впереди. Пан Криштоф как только мог, укоротил чембур, и не щадя огрел тяжёлым эфесом животное. Пёс, с визгом уразумев хозяйскую «науку», с опаской покосился на карающий перст хозяина и притих.
Свод, криво оскалившись в лицо баловницы судьбы, опустил своё оружие. Перед ним была та самая беглянка леди, за которую совсем недавно он отсыпал из толстого кошелька Якуба немалый откупной. Горячая пена крови победителя радовала его но! Похоже, присутствие пана заставляло не только собаку ослабить свои неуёмные животные желания. Ричи только раздосадовано хмыкнул и, хмуро кивнув в сторону девушки, неохотно произнёс:
— Знакомьтесь, милорд, это моя знакомая леди…, чёрт, как же вас звать-то, моя сладкая козочка?
Само собой пан Криштоф ничего не понял из сказанного Сводом, а потому, отводя в сторону руку, сдерживающую снова начинающего дёргаться пса, подошёл к перепуганной девушке и, вглядываясь в лицо лежащего за ней раненного, спросил:
— Адказвай, маё дзіця пану, не таючыся, чыя ты, хто гэта з табою і што вы тут робіце? Не адкажаш, зараз жа пушчу сабаку[118]…
Вместо девушки заговорил раненый:
— Міхаліна, — с трудом произнёс он, зажимая окровавленной рукой разрубленную поперёк рёбер кожу, — напрамілуй бог, кажы ýсё, як ёсць. Можа пан хаця да цябе бэндзе міласцівы. Тваёй жа віны ні ý чым няма[119]...
Незнакомец умолк, а пан Криштоф и Свод вдруг переглянулись. Они ясно услышали замедляющийся лошадиный топот. Сухо, словно слежавшееся сено, зашумели пожелтевшие листья ив.
— Вот их кони, — послышался совсем близко голос Якуба, — Казик, сюда!