Возвращаться в Польшу не хотелось, Любек навсегда останется в прошлом. Вот так я и оказался в Вильно и продолжил учёбу, деньги-то у меня были. Но я жил страхом. Соседство с морем оставляло шанс тем, кто меня искал опознать меня, ведь влияние этого иудейского течения просто безгранично по всем приморским землям. Поэтому я не стал рисковать, бросил обучение и вскоре добрался сюда.
Свод смотрел на Эшенбурка во все глаза. Кто бы мог подумать? Этот угловатый, сухой хлыст на деле оказывается непростой и весьма нескучный парень. Однако к чему это он так разоткровенничался?
— Николос, — наконец, выдавил из себя Ричмонд, — а вы не боитесь, что рассказанное вами может быть использовано простив вас?
— Нет, — просто ответил Эшенбурк, — не боюсь. К тому же я подозреваю, что и у вас, мистер Свод, и у пана Якуба тоже есть что скрывать. Буду с вами откровенен, я догадываюсь, какой фокус вы выкинули с этим Юрасиком. Ведь никакого Юрасика не было, правда? Можете не отвечать. Я на вашем месте тоже бы не признавался. Что поделать, ещё с далёких дней моей молодости я имею нюх на людей, хранящих тайны. Конечно, такому удальцу как вы, было бы куда как выгоднее и проще похоронить эту тайну вместе со мной, но уверяю вас, я безопасен.
Свод был непроницаем:
— Не имею представления, о какой тайне вы говорите, однако, должен признаться, что я впечатлён рассказанным. Уж простите, мистер Эшенбурк, я никак не ожидал, что вы можете оказаться персонажем с такой богатой историей.
— Я понимаю, — застенчиво зарделся Никаляус, — худой, нескладный. Но уверяю вас, до болезни я был достаточно крепок…
— Бог с ним, Николос. Скажите, в связи с неким расположением, которое мы начали вызывать друг у друга, не составите ли вы мне компанию? Я намерен развеяться…
Вскоре Эшенбурк и Свод выехали из ворот замка. Погода располагала к прогулке. Серое, тяжёлое небо было неподвижным и лишь у костенеющей от ночных морозов земли замечалось слабое шевеление холодного воздуха.
Кто может объяснить эти странные настроения природы? Вот как объяснить, что точно такие же тучи зимой непременно грозят густым снегопадом, а такой же ветер поздней весной пронимает до самых костей? Сейчас же и тяжёлый полог туч казался пустым и выжатым, и ветер, холодный, но слабый, не донимал морозом, а лишь бодрил дух, и располагал к беседе. Грусть осенней природы дарила поверхностные, но настолько общие темы, что даже общение людей таких несопоставимых профессий как пират и учитель было лёгким и непринуждённым. Каждый, думая о своём, говорил или молчал, что называется, в удовольствие, наслаждаясь неброским богатством золота опавшей листвы, устилающей придорожные откосы и вдыхая полной грудью засахарившийся от первых холодов прохладный воздух.