— Да, — всмотревшись вдаль, подтвердил Эшенбурк, — женщина. И едёт она в сторону Мельника. Дорога тут одна…
Свод шумно потянул носом холодный воздух осеннего поля:
— Это, — не без раздражения ответил он, — даже я заметил, мистер учитель. Ну, что же, должен сказать, что ваш зоркий глаз произвёл на меня впечатление, давайте теперь посмотрим, как вы держитесь в седле…
Скалясь в лицо внезапно проснувшейся удали, Свод пнул коня в бока, от чего тот поднялся на дыбы.
— Ха! — Коротко вскрикнул Ричи и бедное животное, выпучив глаза, сделало несколько прыжков и словно ветер понеслось вперёд.
Разумеется, Эшенбурку вряд ли удалось бы повторить нечто подобное. Умением так лихо гарцевать, пан учитель похвастать не мог. Именно поэтому он здорово отстал от ускакавшего вперёд англичанина.
Нагнав его, Никаляус не без удивления узнал даму, управлявшую шарабаном. Это была панна Ядвига Патковская.
Учитель, следуя примеру англичанина, спешился и поприветствовал женщину. Ответив поклоном на приветствие, вельможная пани Ядвига так густо покраснела, что тонкая кожа на её скулах стала отливать оттенком свекольного сока. Эшенбурк заметил это, но, вдруг испытав на себе ответный, пристальный взгляд женщины, стал чувствовать себя как-то неловко.
— …Николас, Николас! — услышал он, наконец, голос Свода, который уже несколько раз пытался о чём-то его спросить. — Чёрт побери, вы слышите меня?
— Да, — будто выныривая из полудрёмы от происходящей с дамой метаморфозы, ответил учитель.
— Спросите у госпожи Патковской, что случилось?
Эшенбурк только сейчас обратил внимание на то, что панна Ядвига путешествовала в полном одиночестве. Это, несомненно, говорило о том, что в Патковицах на самом деле что-то неладно. Это и понятно. Зыбкое здоровье пана Альберта никак не давало ему шанса на долгую жизнь, однако если он уже…, впрочем, что тут гадать? Учитель разом стряхнул с себя задумчивость и деловито откашлялся:
— Пан Свод спрашивает, — участливо и мягко произнёс он, — что случилось?
Панна Ядвига повторно, как показалось Никаляусу, ещё гуще прежнего залилась свекольной краской. Свод и Эшенбурк, наблюдая за этим, недоумённо переглянулись.
Становилось понятным, что при Никаляусе о причине своего визита панна Ядвига говорить не желала, но, с другой стороны, какой смысл ей что-либо говорить и без него? Ведь все её слова, для заезжего пана просто-напросто набор звуков. Как ни крути, а по-английски она вряд ли сможет обрисовать ему должным образом интересующее её дело. Вот