…Его били до тех пор, пока кому-то не пришло на ум распять несчастного над палубой корабля «гром Одина». Вскоре его недоброжелателям показалось и этого мало, тогда Ричмонда привязали за ноги к переброшенным через мачту канатам и перевернули его вверх тормашками. Запястья рук перетянули тонкой верёвкой, а какой-то лихой «умелец», посмеиваясь над участью «Ласт Пранка», подвесил к его рукам тяжёлое ведро с золотом. Измученные суставы потянуло вниз невыносимой болью, а левое плечо, под тяжестью подвешенного груза, как казалось, и вовсе висело на одной коже.
— Ричи, — услышал он голос Хайраддина.
Барбаросса стоял, напротив, держа в руке сияющий, словно солнце, раскалённый железный прут.
— В последнее время я стал задумываться, а немного ли я тебе отвесил? Вот, — кивнул он на ведро с драгоценным грузом, привязанное к его рукам, — решил добавить тебе ещё немного золота, …а в довесок к нему ещё и железа!
С этими словами он вонзил искрящийся на ветру прут в больное плечо Ричмонда. «Ласт Пранк» хотел закричать, но к своему ужасу понял, что стал нем. Истошный стон с трудом вырвался сквозь одеревеневшие губы. Кожа на плече шипела, а смрадный дым, исходивший от неё, вонял, почему-то, …жареной рыбой. Превозмогая боль, он изо всех сил потянул на себя стягивающие руки верёвки и они, поддались.
«Ласт Пранк» открыл глаза.
Сидя на нём верхом, его держали несколько взмокших от усилий человек, а в помещении, где он находился, на самом деле пахло жареной рыбой.
— Jtms jaguļ, jums nedrikst kusteties! — Округлив глаза, и указывая коротким, коряжистым пальцем на плечо Ричи, устрашающе выкрикивал какой-то узколицый мужчина.
— Jus ļoti saaukstejas udeni un pie tam jums ir liela rēta uz pleca. Velns, viņš neko nesaprot. Jāni, palidz man![15]
Кто-то ударил Ричи по причиняющему ему страшные муки плечу, и он снова провалился в забытьё.
Седой рыбак Оскарс Озолиньш сосредоточенно сопел, ловко оплетая край прохудившейся, старой сети толстой конопляной ниткой. С другой стороны рыболовецкой снасти, гораздо медленнее и неохотнее своего родителя трудился его младший сын. Худой, светловолосый подросток в холщовой рубахе то и дело поправлял её широкие рукава, будто бы те мешали ему. Старый Озолиньш достаточно долго терпел показное нежелание сына трудиться:
— Э-хе-хе, — наконец тяжело вздохнул он, откладывая в сторону позеленевшую от морской воды и водорослей снасть, — видно одному богу известно, кто из тебя, лентяя, вырастет?
Мартыньш опустил взгляд.
— Что молчишь? — Продолжал отец. — Шатаясь по берегу вместе с Томасом Апсе, сыт не будешь. Нужно знать какое-то ремесло, чтобы кормить себя и свою семью. Вот будет у тебя сын, ты ведь тоже захочешь, чтобы он тебе помогал?