Раз! Натали довернула тело, выставив левую ногу чуть в сторону. Два! Подалась вперед, создавая прочную базу для стрельбы. Три! Сдвоенный выстрел. Так, так! Очередь. Так, так, так! Разворот вправо. Выстрел, выстрел, выстрел! Одиночными, но в высоком темпе, как учил ее Селиверстов. Так, так! Выстрел, выстрел…
Первый из мужчин дергается на ходу, его разворачивает назад от мощного удара в плечо, а вторая пуля бьет в грудь, разрывая галстук и манишку. Очередь в того, что слева, но он уходит с линии огня и вскидывает руку со стволом. Быстро, очень быстро, но все-таки медленно. Натали успевает первой. Выстрел, выстрел. Две пули, — одна за другой, как на стрельбище, — бьют в десятку, в переносицу и в лоб, а «Стечкин» уже летит вместе с телом вправо… а там… Там все уже кончено. Незнакомый высокий парень, которого, вроде бы, и не было здесь еще мгновение назад, застрелил третьего боевика, и Натали доворачивает еще чуть-чуть вправо, чтобы перекрыть последний оставшийся незащищенным сектор.
«Поздно…»
Ствол смотрит ей прямо в глаза. Один жалкий удар сердца, и не успевающая за событиями рука со «Стечкиным»…
Выстрел прозвучал над самым ухом, вломив в висок с такой силой, что ее качнуло в сторону. Но зато никто уже не целился в лоб. Пуля попала боевику прямо между глаз.
«Хороший выстрел!» — Она оглянулась и встретила понимающий взгляд Генриха, ствол вскинутого в правой руке «Вальтера Эйч Пи» еще дымился.
— Все! Все! — остановил он Натали, когда та попробовала отвернуться. — Все кончено. Их было четверо. Больше нет…
* * *
Стрельба утихла, началась истерика. Была б его воля, Генрих ушел, не задумываясь. Но приходилось думать о многом сразу, и он остался. Сидел в уголке на кожаном диване вместе с Натальей, курил, пил водку прямо из горлышка и наблюдал за охватившим дом Ростовцевых безумием. Генрих молчал, что тут скажешь? Молчала и Наталья. Сидела, чуть отодвинувшись — насколько позволял диванчик — сохраняла дистанцию, но была настолько рядом, насколько это вообще возможно в данной ситуации. Во всяком случае, Генрих не только вдыхал запах ее духов и пота, но ощущал, кажется, даже тепло ее тела, что было странно, если учесть, сколько на них было надето разной одежды.
— Вы очень хорошо стреляете, Наташа, — сказал он, наконец, передавая ей бутылку.
— Да, и вы не промах! — выдохнула папиросный дым женщина. — Честно говоря, я едва не описалась. Оборачиваюсь, а он, сука, мне в лоб целится. С семи метров — верная смерть.
— Да, уж! — он посмотрел, как она пьет и перевел взгляд на полицейских, собиравших показания. — Интересно, они хоть понимают, что тут произошло?