— Вы ранены? — сунулся к Кейну городовой.
— Никак нет.
— Но это же кровь! У вас все пальто в крови!
— Это коньяк!
— Какой коньяк? — И Натали увидела округлившиеся глаза деревенского увальня, превратившегося волею судеб в столичного стража закона.
* * *
«Шустовский…» — Генрих продолжал находиться в двух местах одновременно. Один он в легком замешательстве наблюдал за всем происходившим здесь и вокруг как бы со стороны. Другой — говорил и действовал, но как-то не по-людски. Слишком спокойно, почти равнодушно.
Генрих покачнулся, перебитая в двух местах нога давала к вечеру о себе знать, но не упал. Кто-то поддержал под руку, приняв на себя его вес.
«Террористка… Вот же история!»
— Я…
— Вы…
— Кто стрелял?! Вы ранены? — голос грубый, низкий, но сфокусировать взгляд и рассмотреть говорившего Генрих не мог.
— Я?
— Да, да! — прямо над ухом хриплым срывающимся голосом. — Он ранен! Вы же видите, у него все пальто в крови!
— Я не ранен! — возразил «спокойный» уверенный в себе Генрих. — Вы что, запаха не чувствуете?
Он выпрямился, по-прежнему ощущая резкую боль в груди, и уперся глазами в чьи-то чужие, маленькие и переполненные удивлением и недопониманием гляделки.
— Но это же кровь! У вас все пальто в крови!
— Это коньяк! — возразил Генрих, и сам плохо понимавший, что и зачем сейчас делает.
— Какой коньяк? — опешил городовой, Генрих его, наконец, рассмотрел и остался увиденным не доволен.
— Шустовский, — объяснил он, и в этот момент все встало на свои места. Он снова был самим собой, и да — он стоял на набережной канала, опираясь на руку женщины, которая несколько минут назад стреляла в него, но отчего-то не довела дело до конца. Ей оставалось совсем немного — всего один выстрел. Однако она этого не сделала. Впрочем, и Генрих поступал сейчас вопреки логике и привычному образу действий. Хотя, как посмотреть. Это выглядело бы до мерзости тривиально — сдать бабу жандармам. Азбучная истина, так сказать, а Генрих не любил элементарной арифметики, ему нравилась дифференциальная геометрия и высшая алгебра.
— Да! — ответил он на очередной вопрос. — Нет! Не думаю, что мне понадобится медицинская помощь.
— Увы, — покачал он головой. — Сожалею, но не запомнил. Кажется, он был высок и сутул.
— Высокий, сутулый, — подтвердила женщина, по-прежнему подпиравшая его слева. — В шляпе и длиннополом пальто.
— Меня? — переспросила она этим странным ее хриплым голосом, от которого у Генриха совершенно не к месту и не ко времени зашевелилось в штанах. — Наташа… То есть, простите, Наталья Викторовна Цельге.
— Нет, извините, — все тем же возбуждающим ненужные порывы голосом, — я не ношу с собой документов. Да и с чего бы?