Их долг был — слово. Впереди слова всегда шли мысль и ответственность. Однажды они забыли долг.
Тот, чьим делом было поверить, носил в сетчатом мешочке усиливатель, который умножал их общую силу спасения. Это была коробочка с глазком зеленого индикатора. Когда коробочка набирала силу, индикатор загорался. Силу обязательно было расходовать, ибо, если ее не разряжать, она угасает и в нужный момент не придет. Катаклизмы случались гораздо реже, чем в очередной раз загорался индикатор, а разрядить коробочку четвертый мог лишь через себя: погрузив в свою душу чужую боль, спасал он отдельные судьбы. Загадать желание усиливателю мог любой, но только через разрыв души четвертого оно могло исполниться.
Он парился в бане. Человек же! Мешочек висел поверх одежды. Вдруг вспыхнул индикатор. Трое решили пошутить. Сколько раз, говорили они, он терзал свое сердце для других, загадаем для него! Так они забыли долг. Они загадали слово, не испытав его на себе, как обычно. Что люди желают другу, которого знают тысячу лет, у которого все есть, включая вечную жизнь? Что желают, не думая, не тратя души и сердца? Трое сказали: «Желаем ему всего того, что он желает себе!»
Даже если ты знаешь человека вечность, даже если этот человек — ты сам, душа человека — потемки! Он устал жить. Он устал болеть душой. Он захотел умереть. Он умер.
Все время, что прошло с похорон четвертого, трое провели в отчаянном ожидании грядущих бед. Но то, что пришло, было сокрушительно окончательным. Не землетрясение, не тайфун, не цунами, даже не астероид. Стало тускнеть солнце. Ученые объявили: светимость солнца уменьшается, и через пять лет оно погаснет совсем, почему — неизвестно. Но даже если и выяснить почему снова зажечь солнце люди не в силах. Можно усилить парниковый эффект, сжигая все, что есть органического; можно усилить эффект солнечной радиации, разрушая озоновый слой, но все эти меры — продление агонии. Был дан старт обратному отсчету финиша.
Трое были в отчаянии: чтобы снова стать опорой миру, нужен четвертый, нужно во дни всеобщей агонии найти человека!
Мир раскололся на две части: одна часть пыталась затемно сжечь остаток своей ставшей никчемной жизни заодно с чужой; другая часть безропотно приготовилась к закланию — людскому или природному, все равно. Все равно стало всем, а когда все равно, человек исчезает.
Самоубийства индивидуальные и коллективные. Убийства единичные и массовые. Насилие над собой и над другими… Таков стал мир, который нужно спасти. Трое задумались, нужно ли? Давно не загоравшийся зеленый огонек усиливал их сомнения.