— Пеца, приходи в себя, нет никакого «нового общества».
— Не надо так шутить… Я что, не видел, сколько легковых автомобилей на улице?! Только социализм или коммунизм (он бросил пронзительно-вопрошающий взгляд на бывшего соседа) могут обеспечить такое массовое благополучие.
— Какие шутки?! Ты, случайно, не обратил внимание на то, что автомобили, мягко скажем, в основном не российских марок?
— Ну да… советских машин очень мало… Постой, что значит «российских»?
— Да то и значит, что и Союза больше нет! Есть Россия, есть Украина, другие страны, которые раньше были союзными республиками.
— Не может быть!
— Может, и еще как. Прибалты так вообще в НАТО вступили, а с Грузией мы в прошлом году воевали.
— Воевали?!!! Как же так, Коля? Как это — Союза не стало?
— А вот так! Ты не представляешь, что за эти годы произошло… Так. Да что же это за манеры в трезвом виде так долго говорить о политике?! Идем в комнату, глотнем чего-нибудь.
Петр вошел в гостиную, которая еще сегодня утром была его комнатой. Советский человек начала восьмидесятых такую роскошь мог видеть разве что в иностранных фильмах. Когда же он увидел панель жидкокристаллического экрана диагональю больше метра, то почти закричал:
— Это — телевизор?!
— Да.
— И можно включить?
— Пожалуйста. Что хочешь смотреть?
— Да что угодно. А сколько каналов, как у нас или больше двух?
— Больше, конечно. Точно не знаю… Сто, или двести, или больше…
— Сколько?!! Зачем так много?
— Да немного, стандартный пакет.
Петр уже не слушал. Он подошел к телевизору, но не нашел привычных кнопок «Вкл./Выкл.» и тумблера переключения каналов.
— Как он включается? Где эти твои сто кнопок?!
Николай взял в руки пульт и включил экран, стал листать каналы. Петр глядел не отрываясь. Для него, советского человека, такое обилие программ, большая часть которых была иностранного производства, было окном в другую вселенную. Эта вселенная оказалась пугающе недоброй: боевики и детективы, криминальная хроника, агрессивно-сексуальные музыкальные клипы, реклама, раздающая приказы — купи! И много, очень много красивых обнаженных, в той или иной степени, тел. Пуританская душа секретаря райкома разрывалась между его молодой мужской натурой и привитыми убеждениями: с одной стороны — красиво и привлекательно, с другой стороны, о каком социальном переустройстве можно говорить, когда тебя так сладко растлевают?! Как воспитать классово непримиримых борцов, если даже дети могут видеть такое?! Вопросы вспыхивали в голове, но шквал впечатлений размалывал их в обрывки фраз, фразы в слова, слова в осколки переживаний. Петр онемел. А Николай смотрел на него со смешанными чувствами понимания, сочувствия и зависти.