Алекс почти не соображала от усталости. Она даже не успела осознать, что вообще произошло.
Собрав последние силы, она встряхнула клетку так, что крысы с трудом удержались, цепляясь когтями за доски. И завопила во весь голос. В потоках холодного сквозняка клетка завертелась, как ярмарочная карусель. И в какой-то момент веревка не выдержала.
Алекс повезло — и это везение, скорее всего, спасло ей жизнь, — в тот момент, когда веревка порвалась, один из углов покосившейся клетки был направлен вниз. Не отрывая застывшего взгляда от веревки, Алекс видела, как последние уцелевшие волокна рвутся одно за другим — казалось, веревка корчится от боли, — и вот в какой-то момент клетка полетела вниз. Падение было молниеносным — неудивительно, учитывая вес груза, — и всего через какую-то долю секунды клетка ударилась об пол. Алекс инстинктивно напрягла мышцы, чтобы хоть немного самортизировать приземление. Но удар был таким сильным, что угол клетки, казалось, вонзился в бетон. На мгновение клетка застыла в этом неустойчивом положении, затем покачнулась — и в следующий момент повалилась набок с глухим шумом, похожим на мощный вздох облегчения. Алекс отшвырнуло на крышку. Крысы, цеплявшиеся за верхние доски, разлетелись во все стороны. Две доски треснули, но окончательно не сломались.
Алекс, оглушенная падением, едва могла пошевелиться и тем более приподняться — но тут наконец ее мозг полностью осознал случившееся, и это сработало. Клетка упала. Доски треснули. Одна из них, сбоку от нее, почти раскололась пополам. Алекс чувствовала себя настолько истощенной, что поначалу даже засомневалась — удастся ли ей окончательно выломать эту доску. Но затем собралась с силами, уперлась руками и ногами в противоположные стенки и, словно для того, чтобы помочь себе, снова завопила. И ее темница не выдержала. Доска хрустнула. В первый миг Алекс показалось, что небо внезапно распахнулось перед ней во всю ширь. Возможно, нечто подобное чувствовал Моисей, когда перед ним расступились воды Красного моря.