. Такая вот зарисовка с натуры.
Власти в городе не было; городская знать пребывала в растерянности; мародерствующие «граждане», борцы за веру в том числе, дрались на улицах из-за добычи. Самого Мухаммеда Селиха, который пытался урезонить дезертиров и мародеров, собирались избить, но он, видимо, вовремя ретировался.
А что же победитель Алимкула? Михаил Григорьевич отвел свои войска в лагерь Шор-Тепе, как если бы был самым дисциплинированным командиром российских войск. Кроме того, Черняев перегородил небольшими силами Ходжентскую дорогу, чтобы не допустить к Ташкенту бухарцев.
На этот раз Михаил Григорьевич вел себя очень, даже чересчур осмотрительно и выжидательно.
Строго говоря, на этот раз Черняев вел себя в соответствии с требованиями Петербурга, который не давал прямой санкции на занятие города. В рапорте от 11 мая он, однако, указывает другую причину отвода своих войск от Ташкента: «Хотя в этот момент, может быть, и возможно было занятие города, но я не мог рисковать последним своим резервом, и, имея в виду, что, во всяком случае занятие это не могло бы стоить нам дешево, я, окончив преследование, возвратился в лагерь и решил остаться до времени на той же позиции с тем, чтобы вблизи Ташкента наблюдать за событиями в самом городе и, если возможно, воспользоваться первым же случаем его занять»[132].
Темп наступления был потерян, неприятель получил долгую передышку. Ташкентская знать опомнилась, убедилась, что русские ведут себя более чем сдержанно, и потому приступила к реставрации своего влияния в городе. «Лучшие люди» начали с того, что избрали ханом Ташкента молодого человека Султана Сеида. «С общего согласия, – пишет Мухаммед Селих, – они посадили молодого шах-заде на середину квадратной кошмы лицом к кибле и, подняв его на кошме, прочли молитву, а потом, пересадив на ханское место и водрузив на голову шах-заде тадж (символ ханского достоинства. – Е. Г.), объявили его ханом Ташкента»[133]. Завершив церемонию, вершители судеб ташкентцев долго совещались и в конце концов решили обратиться за помощью к Бухаре и Коканду одновременно. Кокандские власти в помощи отказали, то есть отреклись от прав на владение Ташкентом. Однако при этом потребовали выдачи молодого хана Султана Сеида. Эмир «благородной Бухары» помощь обещал, но также при условии выдачи незадачливого Сеида, то есть эмир требовал признать свою власть над Ташкентом. Мнения знатных людей разделились – немало было таких, кто готов был пожертвовать только что избранным ханом. Молодой хан пребывал в слезах и просил не выдавать его эмиру, так как хорошо знал цену «гостеприимства» бухарского владения – в Бухаре его ждала мучительная смерть. Совет ташкентских вельмож и военачальников долго колебался, но в конечном итоге признал необходимым выдать своего избранника бухарскому эмиру. Несчастного юношу, который стал ханом отнюдь не по своей воле, тайно, как пленника, вывезли ночью из города и повезли в Самарканд, где в то время находилась ставка эмира. Таким образом, в городе победила «бухарская партия», которая могла теперь рассчитывать на скорую подмогу от эмира.