Сторонники ориентации на Россию получили возможность открыто выразить свою радость, в их среде Черняева стали называть «ширнаиб», то есть непобедимый полководец, что чрезвычайно льстило самолюбию Михаила Григорьевича. Ташкентский посад полюбил русского генерала еще больше, когда на базарных площадях было оглашено его обращение к жителям. Ширнаиб провозглашал неприкосновенность их веры и обычаев, обещал не размещать своих солдат на постой в их домах и не мобилизовывать самих обывателей в русскую армию. Был сохранен шариатский суд; запрещались произвольные поборы; на годичный срок ташкентцы освобождались от каких-либо податей и налогов. Щедрость покорителя Ташкента нанесла ущерб российской казне: отменив подати, он был вынужден одалживать деньги на нужды своей администрации у частных лиц; черняевский долг составил 300 тысяч рублей, казна погасила его только в 1871 г.
Взятие самого большого города Средней Азии получило международный резонанс. Предвидя британскую реакцию, Горчаков негодовал, требовал наказать новоявленного Ермака Тимофеевича – вице-канцлер запамятовал, что победителей не судят. А Михаил Григорьевич это правило помнил хорошо. Он не ошибся. На донесении Крыжановского о его победе Император начертал: «Славное дело!» Вскоре в Оренбурге была получена телеграмма от Д.А. Милютина (шла 6 часов 45 минут): «Государь Император, прочитав донесение № 2306 о взятии Ташкента, пожаловал генералу Черняеву золотую саблю с бриллиантами, начальникам повелел объявить благоволение, а нижним чинам выдать по два рубля, а не по одному, как сказано в телеграмме № 4; о награждении всех отличившихся ожидается представление»[140].
Михаил Григорьевич не ошибся, он знал, что действует в соответствии с видами российского правительства. Его победа заметно повысила авторитет России на мировой арене (такое это было время), дала возможность включить в границы империи плодородный оазис, обеспечить туркестанские войска продовольствием. Взятие Ташкента обсуждалось в российских газетах; в статьях говорилось о роли города как торгового центра, «который может принять значение главнейшего рынка для всей Средней Азии», отмечалось богатство Туркестанской области полезными ископаемыми. «ожидающими рациональной разработки»[141].
Его имя было у всех на слуху, оно склонялось и писалось за российскими пределами в самой разной транскрипции. Объективные публицисты называли его свершение самым важным событием за все время продвижения России в Средней Азии. В Англии, естественно, политики и журналисты снова стали возмущаться, обличать российскую агрессивность. Уже 19 июня британский посол А. Бьюкенен появился в служебном кабинете Горчакова с требованием объяснить случившееся. Российский министр заявил, что Ташкент не будет включен в состав империи, и вообще Черняев якобы занял этот город, чтобы предотвратить его оккупацию бухарскими войсками и обеспечить таким образом его независимость. Посол в ультимативной форме потребовал, чтобы российское правительство ни в коем случае не награждало генерала, который поступил столь самовольно. Можно представить реакцию Императора, когда Горчаков передал ему требование Бьюкенена. Михаил Григорьевич не только получил царскую награду, но и очень теплое приветственное письмо от Наследника престола, будущего Александра III.