Коннор.
Именно об этом человеке хотела поговорить с Лайемом Эмма. Но сейчас, очутившись в обществе священника, она не представляла, с чего начать. Разве можно сообщать ему о планах мести? Ведь Коннор — его родной брат.
— Что-то не так? — спросил Лайем, усаживаясь напротив Эммы.
— Почему?
Лайем улыбнулся.
— Потому что при одном лишь упоминании о Конноре ваше лицо окаменело, а глаза метнули молнии.
— Из меня не получится хорошего игрока в покер, верно?
— Не получится. — Священник покачал головой, потом, осторожно дотронувшись до руки Эммы, вопросительно посмотрел на девушку: — Расскажите, что вас беспокоит?
Эмма уже открыла рот, и тут их прервали.
— Чай, отец мой, — торжественно объявила миссис Хэнниген, появившись на пороге с огромным подносом, на котором стояли кувшин с подозрительной темной жидкостью, пара высоких стаканов со льдом и тарелка с печеньем.
— О, спасибо, — с неподдельной искренностью произнес Лайем, — вам не следовало так утруждать себя, моя дорогая.
— Пустяки. — Опустив поднос на столик, экономка развернулась и, уподобившись марширующему солдату, чеканным шагом покинула библиотеку.
— Нам придется выпить это, — Лайем со вздохом протянул руку к кувшину.
— Конечно. — Эмма старательно улыбалась, наблюдая за тем, как священник разливает темную мутную жидкость в стаканы.
— Миссис Хэнниген — очень хорошая женщина, — заметил Лайем, поднимая свой стакан и подозрительно рассматривая его. — Но, к сожалению, она не умеет готовить приличный чай.
Эмма решила покончить с пыткой как можно скорее. Она сделала несколько торопливых глотков и, закашлявшись, опустила стакан на поднос.
— Итак, мы собирались поговорить о Конноре…
— Да. — Лайем, отпив немного чая, слегка скривил губы. — Что же он натворил?
— Что натворил? — Эмма вскочила с кресла и принялась нервно расхаживать по комнате. — Да. Коннор натворил кое-что, и я едва не ударила его. Ведь он унизил меня. И даже не понял, каким образом. Говорю вам честно, преподобный Лайем, впервые в жизни я была так рассержена, а он даже не заметил этого. Понимаете?
Эмма описывала круги по комнате, в то время как Лайем поворачивал голову из стороны в сторону, следуя за девушкой взглядом. Он буквально кожей чувствовал ярость, прорывавшуюся в ее голосе.
— Вы захотите ударить и меня, если я скажу, что не понимаю, в чем дело?
Шумно выдохнув воздух, Эмма остановилась у широкого окна, выходящего на тенистую лужайку. Легкий ветерок шевелил листья магнолий, двое мальчишек бежали куда-то с бейсбольными битами…
— Извините. Он просто идиот, — Эмма повернулась к священнику. — Я имею в виду Коннора.