— Какие-то кристаллы; не знаю, как они называются. Они искажают психополе, и всё иное излучение. Здесь техника очень быстро выходит из строя, гораздо дешевле использовать рабов. А больше я ничего не знаю, — испуганно проблеял мирный.
— Ясно. Ты, — я обратился к ближайшему штурмовику. — Сходи обратно ко входу. Если тот йали всё ещё там, попроси его прийти сюда. Попроси! Вежливо. Без применения силы. Если откажется — силу не применять, просто вернуться и доложить. Понял?
— Да. Разрешите выполнять? — боевой поспешно выпрямился, отдав уставное приветствие. Я кивнул; потом, опомнившись, проговорил:
— Подожди, подойди сюда, — и в несколько движений избавил парня от оков. Тот довольно улыбнулся, разминая шею и, дождавшись быстрого кивка, исчез в проёме коридора. — Теперь ты. Здесь же не все работают, как я вижу?
— Работают те, кто могут, — сообщил он. — Дети и часть женщин сидят здесь, несколько мужчин дежурят в разных ключевых местах. Остальные работают, это довольно трудно.
— Отлично. Пока мы тут, не будем лишний раз нервировать хозяев. Замыкающий Лармес! Соберите людей, и пусть кто-нибудь из недееспособных гражданских проводит вас к местам выработки. Там спросите у местных, как и где может пригодиться ваша помощь. Там же наручники снимете; а с ошейниками подходить по одному.
Скучающие штурмовики даже, по-моему, обрадовались, получив задание, даже такое непривычное. Рослый замыкающий, освобождённый и от ошейника, и от наручников, отправился налаживать контакт со сгрудившимися возле озера людьми. Когда возле моих ног образовалась кучка из мятого железа, а штурмовики в сопровождении мальчишки лет десяти удалились исполнять трудовую повинность, как раз вернулся посыльный. Удивительно, но рядом с ним ковылял (у него, как оказалось, не было одной задней ноги) йали; и ковылял сам, явно без принуждения. Мирный, как и женщины с детьми у водоёма, отреагировали на появление жукоеда совершенно спокойно. Гораздо невозмутимей, чем на нас; но это объяснимо, потому что к нему-то они привыкли. Хотя — да, это тоже раздражало.
— Как твоё имя? — обратился я к йали, без слов устроившемуся на камнях рядом со мной.
— Твои сородичи называют меня Старик, человек с когтями, — ответил мне жукоед. — А ты слишком странно себя ведёшь для острозубого человека. И странно видеть тебя среди пленников.
— Ты хорошо знаешь наш язык, отличаешь нас друг от друга, — медленно проговорил я. — Тогда почему ты здесь?
— Поэтому, — и он тихонько зачирикал, что можно было толковать как горький смех. Но вообще эта эмоция скорее означала снисходительное брезгливое презрение; йали не обладают чувством юмора. — Я усомнился в правильности избранного пути, изучал ваш вид, не хотел войны. У вас много знаний, и они совсем иные. Было интереснее изучать, смотреть, общаться. За слабость был лишён возможности к размножению и свободы выбора, — коротко и информативно рассказал историю своей жизни йали.