Присяга Российской империи (Прозоров) - страница 135

– Я не язычник, – покачал головой Илья. – Я православный.

– Да? – удивился старик. – И при этом ни разу не перекрестился, встречая рассвет?

– Это же не икона!

– Конечно нет, – пожал плечами незнакомец. – Молиться иконам – это идолопоклонничество, а вот рассвет – проявление воли Божьей, милость Аллаха. Трудно перепутать.

– Неправда… – это было все, что смог возразить Ралусин. В теологии он был не особенно силен.

– Что неправда? Что икона есть путь к идолопоклонничеству? Это слова Бога. Человек не может вдохнуть жизнь в нарисованные или изваянные им изображения людей или животных, но может сотворить из них себе кумира и еще раз отойти от единобожия. Поэтому изображать любых живых существ в любой форме – великий грех. Ля иля-ха илля Алла, Мухаммед расуль Алла. Нет божества кроме Бога Единого, и Мухаммед его посланник.

– Ерунда! – Возмутился Илья. – Тысячи лет наши предки рисовали и вырезали людей, и ничего из-за этого не случилось!

– Именно, что «тысячи лет», – сочувственно согласился старик. – Вы делали это, будучи язычниками, и продолжили грешить, став христианами. Именно поэтому Пророк назвал вас заблуждающимися. Искренне ищущими Бога, на заблудшими на этом пути.

– Все это ерунда, – отмахнулся Ралусин. – Я – православный, и нам все это Бог разрешает.

– Вот поэтому вы и молитесь иконам вместо того, чтобы молиться Богу.

– Неправда! Молятся не иконам, а святым! Или у вас в мусульманстве нет святых?

– Ну-ну, юноша, – усмехнулся незнакомец. – Коли ты столь искренен в вере, я должен только порадоваться за тебя. Ибо Пророк завещал нам уважать почитателей священной Книги. Да пребудет с тобой твоя вера.

Старик отвесил легкий поклон, прижав свободную руку к груди, после чего направился в сторону дома. Илья проводил его взглядом, и только после того, как незнакомец вошел в дверь, сообразил, что туман уже рассеялся. Наручные часы показывали семь – майор еще перевел их в аэропорту перевел их на местное время. Семь – это, конечно, еще не день, но о завтраке кто-то наверняка должен был уже позаботиться.

Ралусин оказался прав: в его комнате, на журнальном столике у окна, парил толстый фаянсовый кофейник, дожидались своего часа два бутерброда с белой рыбой под прозрачной крышкой и небольшая сахарница с серебряной ложечкой на витой ручке. Бывший пограничник едва успел «заморить червячка», как в дверь постучали:

– Илья Юрьевич, – вошел начальник охраны, – его величество хотел бы вас видеть.

– Да, благодарю вас, Константин Римович, – поднялся со стула майор, и мысленно порадовался тому, что уже успел привести себя в порядок.