Минут через двадцать он решил, что пришла пора приступить к следующей фазе операции. Решил и, соответственно, приступил. То бишь, грохнулся с нар на каменный пол, закатил глаза, выгнулся крутой дугой и забился в отчаянных конвульсиях.
– Профессор, что с вами? – бросился на помощь Тёмный. – А, ведь, предупреждали, что у него сильнейшая аллергия на многие виды лекарств. Нет же, глотай, глотай. Узурпаторы…. Да помогите же, ради Бога! Пока он себе язык не откусил. Мне одному не справиться…
– Что делать? – запаниковал «пустынный» доктор. – Охранник! Ко мне! Отпирай дверь!
– Дык, не положено…
– Молчать! Отпирай!
Треск ключа, торопливо поворачиваемого в замочной скважине. Противный скрип ржавых дверных петель. Шум шагов. «Цок» отпираемой защёлки на медицинском саквояже.
– Ты держи профессору ноги, а ты – голову, – велел Геббельс. – Сейчас я ему вколю дозу стимулятора…
Прошло ещё пять-шесть секунд. На каменном полу лежали два неподвижных тела.
– Минут пятнадцать будут без сознания. Может, и все двадцать, – констатировал Белов. – Свяжем?
– А чем, собственно? – болезненно поморщился Лёха. – Подручными средствами? То бишь, предварительно порвав их собственные куртки на полосы? Не будем, пожалуй, рисковать. Да и времени нет. Кончаем…
Противный хруст, сопровождавший процесс «скручивания» шейных позвонков. Второй…
Прихватив трофейное огнестрельное оружие, пару ножей (из ножен охранника и докторского саквояжа), а также увесистую связку ключей, они вышли из тюремной камеры и прошли метров семьдесят – по подземному коридору – направо.
– Помещение, аналогичное нашему, – остановившись, хмыкнул Петров. – В том смысле, что бывшему нашему. Дверь, решётка, тусклая лампочка, узкие нары…. Эй, узник, отзовись.
– Чего надо? – поинтересовался тусклый равнодушный голос. – Спать не мешайте, ироды…
– Свободы, морда, хочешь? Я кстати, обожаю сладкий кленовый канадский сироп. Очень-очень-очень.
Активно зашевелился комок каких-то неаппетитных тряпок, и вскоре из него выбрался, неловко соскочив с нар, худенький человечек: пожилой, совершенно седой, бородатый, с измождённым бледным лицом, облачённый в совершенно-невероятные лохмотья.
Соскочил и потерянно забормотал:
– Ч-что, ч-что вы с-сказали?
– То и сказал. Мол, обожаю сладкий кленовый канадский сироп. Очень-очень-очень… Ась?
– М-мне его д-давали в-вместе с м-материнским м-молоком, – произнёс нужный ответ человечек, после чего, облегчённо вздохнув, плавно опустился на каменный пол камеры и, обхватив голову ладонями, тихонечко зарыдал.
– Э-э, старина Курье, – забеспокоился Лёха. – Что с тобой?