Красная армия, вооруженная до зубов, штыков намного больше, чем в императорских войсках, имея танков и бронемашин, аэропланов в сто раз больше, обильно оснащенная пулеметами, оставила эту самую территорию всего за СЕМЬ дней. Одна НЕДЕЛЯ! Это не укладывалось в мозгу и походило на какой-то чудовищный розыгрыш!
Пусть внезапное нападение, пусть оно было. Но ведь пешком или на автомобиле больше полсотни верст в день никак врагу не сделать. Да прикажи всей армии просто окопаться, так через несколько часов неодолимая оборона получится. Рек, речушек, ручьев прорва — деревянные мостки разобрать, каменные взорвать. Окопов по берегу нарыть — лопат в любом крестьянском селении набрать можно. Бронированные машины по башни в земли закопать — это как дот будет.
Михаил Александрович видел, что могут творить на фронте пулеметные «Остины» или пушечные «Гарфорды» — несмотря на то что их было мало до прискорбности, крепости на колесах уверенно сдерживали натиск врага и вселяли дух в уставших русских солдат. А здесь в сотню раз больше боевых бронированных машин — чудовищная цифра в 25 тысяч танков и бронеавтомобилей тоже не укладывалась в мозгу. Он в нее никак не мог поверить!
Да просто закопай по башню танк или броневик у каждой дороги и проселка, так ни один враг, хоть пешком, хоть на коне, хоть на такой же бронетехнике, да ни в жизнь не прорвется.
Какая, твою мать, неделя?!
Да такую пусть наспех сооруженную оборону месяцами грызть придется, и вся германская артиллерия не поможет…
— Почему же солдаты отказались защищать свое Отечество?! Почему прекратили стойко за него сражаться?!
Только такой ответ смог найти для себя Михаил Александрович, и это еще больше доставило ему мучений. Он видел, как яростно дрались и красные, и белые сейчас. Но почему спустя двадцать лет произошло такое?
Михаил оторвался от мучивших его мыслей и с трудом поднялся с дивана. Адмирала он слишком уважал, чтобы заставить ожидать его. Тем более что не только он один мучился подобными вопросами…
Нижнеудинск
— Вот, посмотрите, Мария Александровна!
Фомин положил на столик блеснувшие золотом и серебром кресты. «Легенду» для него подобрали серьезную и, главное, относительно правдивую. Теперь предстояло пройти первую проверку под внимательным взором этой молоденькой девчушки, что искренне ему симпатизировала.
Эти два дня поездки Семен Федотович блаженствовал на седьмом небе, окруженный заботой и участием. Ему нравилась Маша, Машенька, как он ее мысленно называл, но старый офицер боялся даже мимолетно ей это показать — слишком велика была разница в возрасте, ненадежно его нынешнее положение без кола и двора, да навечно изуродованная физиономия.