Не думаю, что Си-си-эн так же крут, как Си-эн-эн, но в любом случае хвала кабельному телевидению, иначе наш выбор был бы ограничен всего-навсего пятью тысячами каналов.
Барри идет говорить по телефону. Несколько минут, пока его нет, я стою на улице, затем он открывает дверь и приглашает меня войти. Мне не терпится увидеть, как он живет. Я думала, обстановка внутри будет строгой и аскетической — голые стены и, быть может, пара жестких стульев. Но оказывается, у Барри две зеленые, с обилием подушек, очень современные кушетки, они стоят одна против другой, между ними — стеклянный кофейный столик. На полу плюшевый коврик, возле музыкального центра — уютное кожаное кресло.
— Могу я предложить тебе соевого молока? — спрашивает Барри.
Не совсем то, что я ожидала услышать от него после двадцати лет разлуки, но все же это начало.
— Конечно.
— С шоколадом или ванилью?
А я и не подозревала о таком разнообразии.
— С клубникой, — говорю я. Интересно, насколько мне удастся продвинуться?
Барри идет на кухню и возвращается с двумя стаканами на бамбуковом подносе. Один, с розовым содержимым, он протягивает мне. В конце концов, это Махариши: он должен исполнять мечты людей. Но, пригубив розовую гадость, я вспоминаю старую поговорку: будь осторожна, когда загадываешь желание.
— Итак, Хэлли, что же заставило тебя пуститься в это путешествие? — спрашивает он меня, когда мы садимся на кушетку.
Я не знаю, сколько времени нам отпущено на разговор, но уже успела понять, что лучше говорить напрямик.
— Я хотела найти тебя, — отвечаю я. — Пусть даже прошло много лет, я все равно храню счастливые воспоминания о тех временах…
— Ты права, — отзывается он, беря меня за руки.
Я немного волнуюсь.
— Я даже представить себе не могла, что случилось, когда перестала получать от тебя письма. Я подумала, что ты встретил другую. Или умер.
— Человек, которого ты знала, действительно умер, — мягко отзывается Барри. — А потом переродился. Я отправился на поиски великого учителя Адвайты Рамана Махари, и он объяснил мне, что значит быть свободным.
— Но почему это должно было означать свободу от меня? — спрашиваю я, и меня снова охватывает тот же страх, что и в двадцать лет.
Барри проникновенно смотрит мне в глаза и переплетает свои гладкие, мягкие пальцы с моими.
— Потому что он нашел меня, — говорит лысый, подходит и многозначительно обвивает рукой талию Барри. — Мы вместе увидели свет.
Ого! Да, теперь я тоже его вижу.
Лысый нежно гладит Барри по плечу. Говорить о нашем грандиозном романе теперь неуместно.
Но Барри не смущается.