Интеллигентному человеку кажется, что бритва тоже комплексует.
Умер на посту. Так и похоронили с недописанным доносом на груди.
Маленький, динамичный ум. Динамичный, потому что маленький.
В молодости пьют, чтобы почувствовать себя старше своих лет. В старости пьют, чтобы почувствовать себя молодыми.
Новые времена. В аэропорту стоял в очереди к пограничному контролю. Как всегда, волновался. Вечно к чему-нибудь придерутся: то неправильно заполнил декларацию, то почему столько книг в чемодане и тому подобное. Очередь двигалась. Я подхватывал свои чемоданы, а потом, когда очередь останавливалась, от волнения забывал их поставить на пол. Впереди меня стоял какой-то молодой иностранец с большим рюкзаком у ног. Он лениво жевал жвачку и по мере продвижения очереди ногой подпихивал вперед свой рюкзак. Ногой подпихивал рюкзак! Эпос свободы! Вот это свободный человек, подумал я, и ничего тут не поделаешь!
Чтоб тупости ее разжать замок.
Он так кричал, что дребезжали стекла!
Но ничего ей доказать не мог.
Зачем же, Гамлет, ты связался с Феклой?
Когда я спросил, кому посвящено это четверостишие, он, по-моему, смутился и ответил, что не помнит. Неужели Глухой?! Бедная Ася, если это она!
Душа, в которой конь не валялся, но ослы бегали вперегонки.
Невозможно представить, чтобы Лев Толстой и Федор Достоевский могли дружить, хотя жили в одну эпоху и возвышались над всеми. Представить их дружбу — все равно что представить, что два действующих вулкана, продолжая действовать, договорились бы об условиях всемирной тишины.
Хорошо, что восстанавливают храм Христа Спасителя. Но надо было бы его назвать храмом памяти храма Христа Спасителя. Но этого никто не собирается делать. А надо внушать народу мысль, что святыни невосстановимы, чтобы он испытывал священный ужас перед мыслью разрушить их. Через сто лет только специалисты будут знать, что храм был разрушен, а потом его восстановили. А надо, чтобы народ всегда это помнил.
Говорят, Хлебников — гениальный поэт. Сомневаюсь. У Хлебникова есть прекрасные строчки. Иногда строфы. Но у него нет почти ни одного законченного прекрасного стихотворения. В чем дело? Он в стихах не может создать эмоциональный сюжет. Стихи — или сразу удар! и постепенно звук затихает. Или чаще всего постепенно накапливается определенное настроение и взрыв в последних строчках. У Хлебникова — ни того, ни другого. Следствие его неполной нормальности. У него прекрасная строчка всегда в случайном месте случайно прихвачена словесным потоком. Но «Зверинец» — гениален! Тут звериная клетка стала формой, не дающей поэту растекаться.