* * *
После перестройки его книги, обгоняя одна другую, стали появляться на прилавках. Он изъездил Европу по следам своих поэтических снов. По его словам, сны были интересней.
— Хорошо, что я успел о Европе написать до того, как увидел ее, — говорил он, — там много интересного. Но так написать, как я написал до того, как увидел ее, теперь я не смог бы.
Сейчас он один из самых видных поэтов страны. Недавно он получил Государственную премию.
Ему эту премию вручал лично Ельцин, впрочем, как и всем остальным. Но навряд ли, да и просто невозможно представить, чтобы кто-нибудь из остальных лауреатов услышал слова, сказанные нашему поэту. Если верить ему (я хочу сказать — поэту), Борис Николаевич Ельцин, пожимая ему руку, широко улыбнулся и сказал: — На ловца и зверь бежит.
— Мистика! — по привычке произносил поэт, пересказывая нам слова президента. — А разве не мистика, — добавлял он в сторону тех, кто явно сомневался, что президент произнес эти слова, — что я — поэт, всю жизнь гонимый издательствами, стал лауреатом Государственной премии?
— Юра, — сказал я шутливо, — ты, оказывается, не великий поэт.
— Почему?! — взревел он.
— Вспомни судьбу великих русских поэтов, — сказал я, — разве у кого-нибудь она увенчалась таким блестящим успехом?
Он помрачнел и надолго задумался.
— Так что же?
— Еще не вечер, — сказал он впервые в жизни тихим голосом.