Кстати, сам дом Чагу выглядел весьма ветхим и бедным, но рядом с ним был заложен фундамент более обширного строения с одинокой стеной.
Из дома нам навстречу вышла пожилая женщина, жена Чагу, ее сын, парень лет тридцати, его жена с грудным младенцем на руках и двумя малышами, цеплявшимися за ее юбку. Мы поздоровались с хозяевами, а Расим, кивнув в сторону недостроенного дома, сказал:
— Сколько же вы будете его строить? Он уже лет пять стоит в таком виде.
— С моим сумасшедшим мы его никогда не построим, — крикнула жена Чагу, — мы в колхозе заработали девятнадцать тысяч! Мой сумасшедший поехал в Черкесию и купил две лошади. Расим, дорогой, поговори с ним, пристыди его!
— Хорошо, поговорю, — важно сказал Расим, — а где он сам?
— Он по соседству, сейчас придет, — отвечала хозяйка, кажется, довольная обещанием Расима.
Мальчик пригнал рыжую лошадку и загнал ее во двор.
— А ну покажи фотографии, — сказал ему Расим. Мальчик вбежал в дом и через некоторое время выскочил из него, неся в руке кучу разноформатных фотографий.
— Я же вам альбом купил, почему ты не вклеил их туда? — спросил Расим.
— Не знаю, — сказал мальчик и смущенно пожал плечами.
Это были изломанные и расплывчатые снимки скачек.
Видно, он их часто показывал людям. Изображение толпы и бегущих лошадей. Получение приза верхом на лошади. Наездник, проезжающий мимо трибуны и приветствуемый какими-то начальниками.
Тыкая пальцами, мальчик односложно объяснял:
— Я… здесь… Я…
— Я тобой недоволен, — строго сказал Расим. — В каком состоянии у тебя снимки? Я же тебе купил альбом. Почему ты их не вклеил туда?
Мальчик трогательно прижал голову к плечу и с трудом выдавил: «Не знаю…»
Односложность его ответов показалась мне странноватой, и, когда он вошел со снимками в дом, я спросил об этом у Расима.
— Да, — кивнул он, болезненно поморщившись, как бы признавая наличие ущербной царапины в роду, — он однажды неудачно упал с лошади…
Во двор вошел хозяин дома. Это был сухощавый мужчина лет шестидесяти. Маленького роста, жилистый. Одет он был в галифе и черную сатиновую рубашку, перепоясанную кавказским поясом, на котором сбоку болтался в чехле большой пастушеский нож.
Он за руку поздоровался со всеми и, поняв, что Виктор Максимович не абхазец, особенно сердечно с ним поздоровался как с наиболее дальним и потому почетным гостем.
— Долго же вы собирались, — сказал он, взглянув на Расима, — вон уже где солнце… Теперь сами решайте, сначала сядем за стол, а потом объездим лошадь или наоборот?
— Нет, нет, — за всех сказал Расим, — сначала объездим лошадь, а потом спокойно сядем за стол, выпьем, поговорим…