В ночь с 15 на 16 августа Г. Д. Гай запросил по прямому проводу командарма 4-й Д. А. Шуваева: «Один полк вы выделили для взятия Страсбурга. Я не понимаю, для чего нам так срочно понадобился этот город? Еще один полк дивизии Томина по вашему же приказанию пытается прорваться в местечко Любич под городом Торн. Зачем, кому это нужно?
...Надо принимать решение с учетом конкретной обстановки... Остальные части корпуса сконцентрированы по вашему требованию в двух отдаленных друг от друга местах для форсирования Вислы в районе городов Нешава и Влоцлавск. Разве можно при таком распыленном состоянии войск добиться успеха, ожидаемого от нас Тухачевским?»
Эта штабная перепалка заставляет задуматься, а был ли вообще у командующего-«вундеркинда» какой-то целостный план? Какими осмысленными боевыми задачами руководствовались его командармы, — кроме лихого призыва: «На Запад!., на... Варшаву — марш!»?
В отличие от бывшего подпоручика у польского командующего Пилсудского такой план был. Он предусматривал разгром красных по частям, и это осуществлялось блестяще. Мозырская группа Тухачевского и 58-я дивизия 12-й армии были разгромлены в первый день польского наступления, начатого 16 августа с рубежа реки Вепш. Уже вечером этого дня «Мозырская группа... перестала существовать как оперативная единица». О том, что та же участь постигла находящуюся во фронтовом резерве 8-ю дивизию 16-й армии, Тухачевский узнал только 17 августа.
Едва вступив в соприкосновение с поляками, войска Тухачевского были вынуждены отступать. Чтобы избежать ловушки, командующий Западным фронтом отдал приказ частям своих северных армий, находящихся в Данцигском коридоре, начать отход. Но в это время он не знал, что Мозырская группа и 16-я армия, призванные задержать атакующую польскую группировку, фактически уже не существовали. Командарм 4-армии Шуваев директиву Тухачевского об отходе на юго-восток получил, однако он был уже не в силах собрать действовавшие далеко друг от друга дивизии и бригады. Не представляя положения на левом крыле, вместо отхода он приказал своим дивизиям и корпусу Гая продолжать операции по форсированию Вислы.
Это уже не имело смысла. Но демонстрацией верха нелепости, придавшей Варшавской операции характер трагикомедии, стало 16 августа, когда кавалерийский корпус Гая форсировал Вислу и занял Воцлавск. В этот день, не разобравшись в обстановке, Тухачевский послал в Москву ликующую телеграмму. В ней он сообщал, что Варшава взята!
Поражение и гибель армий Тухачевского предопределили не недостаток сил, не преимущества противника и не отсутствие на этой части фронта 1-й Конной армии. Причиной последовавшей трагедии стало профессиональное дилетантство командующего фронтом. Впрочем, самим ходом сражений своих армий Тухачевский практически не руководил. Дело в том, что, в отличие от Пилсудского, управлявшего Срединным польским фронтом из штаба, расположенного в Пулавах на правом берегу Вислы, Тухачевский наблюдал за операцией под Варшавой из Минска!