— Немного, — после паузы отозвался он. — В основном, на себя.
— Почему? Ты-то в чём виноват?
— В том, что Рему пришлось бросить управление кораблём на тебя. Его некому было прикрыть, а я на корме застрял. И даже не подумал об этом.
— Да ладно, — недоумённо фыркнула я. — Ну, подумаешь, не прикрыл. Во-первых, и без тебя была толпа народу, а никто на мостик не успел. А, во-вторых, что страшного в этой самой передаче управления?
— Ты не понимаешь… — он поморщился.
— Это точно, — я хмыкнула. — Что не так-то?
— Это опасно. Эльфийскими кораблями управляют только эльфы, за очень редким исключением. И совсем не потому, что они отчаянно блюдут секреты и боятся за них. Войдя в такой глубокий транс, очень мало кто может очнуться, и очень редко те, кто всё-таки просыпаются, остаются собой, не лишаясь рассудка. В столь тесном контакте с чем-то легко потерять себя. У эльфов гибкая, хорошо приспособленная, привычная к такому симбиозу психика. А вот у других, особенно миу и людей… Тем более — столь резкое слияние, в бою, в момент опасности!
— Отставить пораженческий настрой! — возмутилась я. — Во-первых, Рем наверняка знал, что делал; если они все так отлично чуют окружающий мир, то, наверное, он догадывался, что у меня всё получится. Во-вторых, всё и правда прекрасно получилось. Ну, а, в-третьих, я почему-то уверена, что уж подобный исход мне не грозит.
— И откуда такая уверенность? — вздохнул он, опустил меня на койку в каюте, до которой мы успели за это время дойти, и принялся осторожно раздевать. Я хотела, было, возмутиться, но потом подумала — а зачем? Я, конечно, не раненая и не так чтобы пострадавшая, просто устала очень, но всё равно ведь приятна такая трогательная забота. А стесняться… совсем глупая идея.
— Твоё существование этого не позволит, — я не удержалась от насмешливой улыбки. Он вздохнул и, накрыв меня тонким одеялом, присел рядом.
— Всё-таки, ты ещё почти ребёнок.
— Ой-ой-ой, взрослый нашёлся! — ехидно хмыкнула я. — Если я ребёнок, то ты — ничтожный растлитель малолетних!
Он рассмеялся, коротко поцеловал меня и, почти приказным тоном сообщив "отдыхай", вышел. Подумав несколько секунд, я решила послушаться; тем более, глаза слипались, будто не спала я трое суток.
Какой должна быть смерть воина? Ответ может быть только один. Лишь слабаки и трусливые южане могут мечтать о спокойной старости. Смерть в бою — единственная достойная судьба! Смерть в бою, в кольце врагов, по колено в крови — единственное счастье воина.
И он был счастлив. Врагов хватало с избытком, и суеверный страх, читавшийся в тёмных глазах под островерхими шлемами, пьянил сильнее снежных вин. Радость и гордость, упоение и ярость горячили кровь, и руки не знали усталости.