— Ну-ка, коза, говори где Серёга, ну?
Девушка вскинула брови. Не испугалась. Большие глаза смотрели вопросительно и удивлённо.
— Какой Серёга? — спросила она, потянув к себе орудие производства.
— Такой! — не отпуская древнюю конструкцию, грубо отрезал Валька. — Которого ты туда провела. — Кивком головы сердито указал на служебную дверь.
— А, длинный такой… — улыбнулась девушка. — Симпатичный. Из 8 «Б», кажется, баскетболист. — На этом её улыбка погасла. — Так он… — девушка замялась, пожала плечами. — Он устраиваться вроде пришёл, я поняла, а взял и скандал там устроил. Я шум слышала. Но его уже успокоили. Уже выставили.
Где-то он её уже видел, и голос её был Вальке знаком, даже приятен, но услышанное затмило.
— Как выставили? Куда? — Опешил он.
Девушка вновь пожала плечами.
— Через чёрный ход наверное, с той стороны, — сообщила она. — Чтоб в зале шума не было. — И вдруг, указывая в сторону окна, воскликнула. — Да вон, его на нашей мусоровозке, наверное, увозят…
За окном медленно проезжала большая, ярко раскрашенная спецмашина. Выруливала с автостоянки.
— Стой! Куда? — сипло рявкнул Валька.
Девушка открыла рот, может что и ответила, но Валька её не слышал. Вновь в беге высаживал собой двери. Запросто и легко. Хорошо двери в обе стороны открывались и возле них никого не было… Теннисными шариками бы люди отлетел… Страшно подумать с какими бы травмами остались… Пробежав несколько десятков метров за ускоряющейся машиной, Валька не догнал, остановился. Чуть не плача и тяжело дыша, согнулся, уперевшись руками в колени, в панике глядел вслед лаком блестевшему грузовику. Не догнал, не догнал! — билась жуткая мысль. — Пропал Серый, пропал, друг. Мне надо было идти, мне. Ой, Серый! Серёга! Друг! Что делать, что? Как помочь? Как выручить? Если б не кроссовки тяжелые и дыхалка… Мелькнула подленькая мысль: курить нужно было ещё раньше бросать, раньше! Зверея, не замечая, он это в голос озвучил, точнее — проорал. Кроссовки были не причём… И вновь в голове колоколами забили стоны: Серёга! Друг! Серый!.. Выручать… Спасать…
«На ту беду лесной порой…» Это про ворону и сыр. Переделанный вариант. Но поэзия. А у ребят проза. Про-за!
Не на беду, как раз наоборот, возле Макдоналдса, на мокике — ещё его обзывают скутером, — мухой на стекле жужжа, крутился пухленький пацан восточной наружности. Щекастый, пухлогубый, с чёрной кудрявой шевелюрой. Не крутился, красовался. То «восьмёрки» показательно выписывал, то ловко лавировал между припаркованными машинами, выёживался, или выруливался — не важно. Важно другое. Мокик празднично сверкал хромом, бликовал обоими зеркалами, отсвечивал очками довольного собой наездника. Лет десяти мальчишка, а может и двенадцати, но не знакомый, показательно классно одетый. В велосипедном шлеме на голове, в наколенниках, налокотниках, в узких ярко-оранжевых очках, при толстенных водонепроницаемых часах на широком ремешке на руке, с рюкзачком за спиной, в длинных шортах, большой майке с огромными цифрами «97» и надписью на английском «Чикаго Рэйнджерс», в беленьких носочках, оттеняющих светло-кофейный цвет кожи южанина, беленьких кроссовках. Мальчишка был полностью показательно упакован родителями, как на выставку, или на портфолио. И не мальчик, а гнилой банан, скептически усмехнувшись, отметил про себя Валька, причём понтит. Расчёт, у него, был явно на девочек. Вон они как на него косятся… Шалавы! Но мокик классный. Это да! Даже если китайский… Шмелем жужжит, гад! Не игрушка — мечта. И расход бензина у него — меньше литра на сто километров, и скорость кэмэ 90, наверное, или все 100, вспомнил Валька. Именно эти последние цифры вдруг и подсказали ход дальнейших его действий.