Тереза (Шницлер) - страница 115

— И чтобы уж сразу все прояснить, — добавил он, искоса взглянув на нее, — то, о чем ты сейчас подумала, вовсе не обязательно будет препятствием.

Терезе кровь бросилась в голову.

— Тебя никогда не занимали мои мысли, пусть же и теперь они тебя не интересуют.

Карл опять сделал вид, будто не замечает ее враждебного тона, и ничтоже сумняшеся продолжал:

— Ведь можно и так изложить дело, будто ты однажды уже была замужем. Предположим, что ты и впрямь была, — а потом выяснилось, что брак этот оказался незаконным. Такие вещи, как известно, случаются. И в этом случае ты, так сказать, абсолютно не виновата.

Он заморгал, глядя в сторону. Тереза возмутилась:

— Я могу перед кем угодно ответить за то, что сделала, и не стану отказываться от своего ребенка. И перед тобой бы не стала. Но разве ты когда-нибудь меня об этом спрашивал?

— Зря ты так волнуешься. Именно ради того, чтобы тебе не пришлось отказываться, я и придумал эту уловку с незаконным браком. Тебе бы стоило меня поблагодарить за эту идею. — И, предупреждая возражение с ее стороны, добавил: — Во всяком случае, и матери было бы спокойнее, если б ты наконец устроила свою жизнь.

И Тереза вдруг подумала: а почему бы и нет? Человек, которого предлагал братец, был ей безразличен, но ведь и отвращения к нему она тоже не испытывала. И разве не было ее долгом по отношению к сыну не упускать такую возможность? А брат тем временем начал излагать все достоинства такого союза: ей самой положение ее супруга пришлось бы весьма кстати при ее-то профессии, которую вовсе не нужно бросать, наоборот, именно учитель, профессор гимназии был бы для нее самой подходящей партией и упрочил бы ее социальный статус.

В этот момент в комнату вошла невестка с ребенком на руках. Тереза взяла у нее дитя и вспомнила первые недели жизни собственного сына, те считанные часы, когда она могла прижать его к своей груди, вот как сейчас ребенка своего братца. И ей подумалось, что в этом новом, настоящем браке, может быть, она родит еще одного ребенка и испытает счастье, в котором ей было отказано с Францем. Однако тут же отбросила эту мысль как несправедливость, даже как предательство по отношению к сыну. И на память ей пришли все обиды, которые она причинила ему за эти годы, сознательно или случайно. Слезы выступили у нее на глазах, пока она держала ребенка на руках. Она поняла, что не в состоянии продолжать разговор, и попрощалась в ужасном смятении чувств.

Случаю было угодно, чтобы несколькими днями позже она повстречала Рихарда. В штатском платье он показался ей элегантным и в то же время опустившимся. Черный бархатный воротник его отменно сидевшего плаща был слегка потерт, и лак на его прекрасных ботинках в некоторых местах облупился. Монокль торчал у него в глазу, как приклеенный. Он поцеловал ей руку и спросил, не тратя лишних слов, не хочет ли она провести нынешний вечер с ним. Тереза отказалась. Он не стал настаивать, дал ей на всякий случай адрес своих родителей, у которых теперь жил, и она написала ему уже на следующий день. Странное это было свидание; Тереза, в сущности, так и не поняла, почему он настоял на том, чтобы они уединились в отдельном кабинете дорогого ресторана, поскольку вел себя с ней весьма сдержанно и почти не прикоснулся даже к ее руке. Но этим он понравился ей больше прежнего. В тот вечер Рихард много говорил о себе. С родителями, рассказывал он, отношения у него сложились не наилучшим образом. Отец, известный адвокат, был крайне недоволен сыном, как это часто случается, «и, в сущности, он прав», с матерью они никогда не понимали друг друга, он называл ее «глупой гусыней», что Терезу даже покоробило. В ближайшее время он должен держать третий государственный экзамен и спрашивал себя, зачем ему это. Ведь он все равно никогда не станет ни адвокатом, ни судьей. Да и вообще ничего путного из него не выйдет. Дело в том, что у него ни к чему нет таланта и ничто в жизни его по-настоящему не радует. Тереза сказала, что такие суждения не соответствуют его характеру. Если ему все в жизни безразлично, как он может придавать такое большое значение, например, цвету галстука, в чем сам признавался? Он поглядел на нее чуть ли не с жалостью, что ее оскорбило, и она ощутила горячее желание доказать ему, что вполне в состоянии понять всю сложность его натуры. Но не нашла подходящих слов. После ужина — они пробыли вместе меньше часа — он проводил ее до дому в открытой коляске и подчеркнуто вежливо поцеловал ей руку. Тереза решила, что больше его не увидит.