— Отлично! Твой отпрыск пишет мне из тюрьмы вымогательское письмо, он пытается меня шантажировать! — Карл вырвал у нее письмо и ткнул пальцем в строки «ввиду нашего с Вами близкого родства», «прошу держать наготове начиная с завтрашнего дня». — Этот подонок знает, что я занимаю общественную должность. Он пойдет попрошайничать к другим людям, выдавая себя за моего племянника, племянника депутата Фабера…
— О таком его намерении в письме ничего не сказано, а племянником тебе он и в самом деле приходится.
Насмешливый, высокомерный тон Терезы окончательно вывел его из себя.
— И этого типчика ты еще смеешь брать под защиту? Думаешь, я не знаю, что он пару раз присылал к нам за деньгами? Мария по доброте, но, как всегда, и по глупости хотела это от меня скрыть. Вы что, обе полагаете, что от меня можно что-то утаить? Ты думаешь, я не знаю, какую жизнь ты ведешь под вывеской так называемого преподавания? Ну и гляди на меня своими вытаращенными коровьими глазами. Надеешься, что я на это клюну? Я никогда не клевал на твои фокусы. Да ты подохнешь в дерьме, как и твой дорогой сыночек. По-другому ты жить не хочешь. Тебе ведь уже подсказали выход, и даже нашелся осел, чуть не женившийся на тебе, — нет, мы не желаем, лучше будем жить на свободе, менять любовников, как перчатки, так нам веселее и приятнее. А с этими девушками — чем ты с ними занимаешься? Чему учишь? Наукам? Ха-ха! Наверное, готовишь их для ублажения семитских развратников?
— Вон! — сказала Тереза. Она не приподняла руку, не указала ему на дверь, а почти неслышно произнесла: — Вон!
Но Карл не дал себя сбить. Он продолжал говорить, все так же безудержно, не выбирая выражений. Да, чем она, Тереза, занималась в юности, тем продолжает заниматься и сейчас — и это в таком возрасте, когда другие женщины мало-помалу приходят в разум, хотя бы из страха стать всеобщим посмешищем. Уж не воображает ли она, что ей хоть раз удалось обвести его вокруг пальца? Еще в юности закрутила роман с его другом и одноклассником, потом началась история с этим хлыщом-лейтенантиком — а от кого народился драгоценный сыночек, который стал ее злым роком, этого она, пожалуй, и сама точно не знает. А что она потом творила в роли «фройляйн», «хранительницы малых крошек»! Слухи об этом лишь случайно доходили до него. А теперь — и об этом он тоже информирован — она повсюду таскается с пожилым богатым евреем, которого старается удержать тем, что ее так называемые ученицы…
В этот момент вошел господин Вольшайн. По его лицу не было заметно, слышал ли он, а тем более понял ли последние слова Карла. Во всяком случае, он растерянно переводил взгляд с Терезы на Карла, и тот счел, что пришло время удалиться.