50
И вот лето еще далеко не кончилось, когда она поступила на новое место, а именно в дом, который на первый взгляд показался ей довольно изысканным, в качестве то ли воспитательницы, то ли компаньонки к четырнадцатилетней девочке. Уже спустя несколько дней после ее появления в доме она поехала с матерью и дочерью в небольшой курортный городок в Штирии, где они поселились в плохонькой и даже не совсем опрятной гостинице, а глава семьи, высший государственный чиновник, остался в Вене. Баронесса держалась с Терезой вежливо, но была крайне немногословна. В городке жили почти одни пожилые, больные подагрой люди. Один тощий и плохо одетый шестидесятилетний господин на костылях, который, к удивлению Терезы, носил фамилию знаменитого, древнего венгерского аристократического рода, иногда после обеда присаживался за их стол и беседовал с дамами на своем родном языке, а больше они ни с кем не общались. Баронесса так экономила на еде, что Терезе вспоминались самые грустные дни ее юности. Изредка, оставшись наедине со своей воспитанницей, Тереза пыталась завязать с ней светский разговор в шутливом тоне — об особах, встреченных ею на променаде и в курортном парке, или о каком-то забавном случае. Но девочка была, очевидно, не способна хотя бы понять простую безобидную фразу, и пустой, если не сказать, глупый ответ — это было все, чего удавалось добиться Терезе.
В самую жару они вернулись в Вену, и трапезы отнюдь не стали более интересными благодаря участию в них хозяина дома, который с Терезой вообще не разговаривал. Когда она впервые получила возможность поехать в Энцбах, то вздохнула с таким облегчением, словно сбежала из тюрьмы. Издали дом баронессы, в котором она теперь обречена была жить, представлялся ей еще более противным, чем раньше, даже просто ужасающим, и она не могла понять, как она выдержала там так долго. Из-за присущей ей некоторой пассивности, а может, и в какой-то степени поддавшись очарованию аристократической фамилии, она все откладывала и откладывала свой уход, пока наконец под Рождество ей не вручили такой постыдно ничтожный денежный подарок, что ее терпение лопнуло, и она уволилась.
51
Однако тут для Терезы наступило плохое время. Словно судьбе вздумалось показать ей изнутри весь набор гадостей и подлостей в буржуазных семьях. А может, просто ее глаза мало-помалу открылись пошире, чем раньше? Три раза подряд она имела случай наблюдать рушащиеся браки. Сначала это были совсем еще молодые супруги, которые, невзирая на присутствие за столом двух ребятишек шести и восьми лет и не обращая ни малейшего внимания на Терезу, говорили другу в лицо такие ужасные вещи, что она боялась умереть со стыда. При первой ссоре она просто встала и вышла из-за стола. Несколько дней спустя, когда она вновь попыталась сделать то же самое, супруг вернул ее, потребовав, чтобы она осталась, так как ему обязательно нужен свидетель оскорблений, которыми осыпает его жена. В следующий раз с таким же требованием к Терезе обратилась жена. Оба часто устраивали у себя в доме вечеринки; в этом случае они разыгрывали перед приглашенными счастливую супружескую пару. Но иногда — и это было для Терезы самым непонятным — они и на самом деле прекрасно ладили друг с другом, так что Тереза была свидетельницей не только взаимных оскорблений, но и нежностей, которые задевали ее еще больше и казались куда отвратительнее, чем обычные ссоры.