Немцы не успели начать возню у Шапок: первого декабря наши объявили о начале общего наступления под Москвой, на пять суток раньше, чем это было в той истории. По всей видимости, изменения в ситуации под Ленинградом оказывают такое воздействие. И ещё отличие: до Ростова немцы не дошли. Они форсировали Миус, на 4 дня захватили часть Таганрога, но дальше Самбека не прошли, 1-го декабря первая танковая армия отошла за Миус. У нас тоже есть подвижки: ликвидировали плацдармы финнов на левом берегу Свири. Настроение в войсках поднялось, но причина успехов: распутица и резкое снижение активности авиации немцев, осталась за кадром. Плюс, Ворошилов уехал в Москву, а оттуда на юг. В середине декабря нас сняли с фронта на переформировку.
Почему-то поселили не в разведшколе, а за городом, в Янино, причём разбросали по домам по пять человек, уплотнив колхозников. Старшина тут же стал самым популярным человеком: у него был керосин. Колхоз богатый: молочная ферма, много овощей, разносолов. Одно плохо: много картофельного и свекольного самогона. В первый же вечер, с подачи Председателя, который собрал короткий митинг в клубе, сдвинули столы и устроили застолье в честь защитников Родины. Причём, стервец, утверждал, что выполняет ответственное партийное задание: обеспечивает отдых разведчиков Ленфронта! Ближе к ночи мои кобели разбрелись по всей деревне, хрен найдёшь, кроме тех, кто упал в салат ещё в клубе! Этих разбирали сами женщины, и уводили к себе. Меня тоже попыталась прижать грудью какая-то девица, всё старалась подлить мне самогон, ибо не бывает некрасивых женщин. Но, что-то остановило меня, с ней идти я отказался, и пошёл в отведённую хату. Там хозяйка, пожилая женщина в кацавейке, постелила мне постель, никто из командиров больше не появился. Я проверил взвод: троих не было, остальные были на месте, пьяные, но спали. А утром меня разбудили приехавшие Евстигнеев и новый командующий Говоров. Сыграли "Тревогу". На построение выскочило только 22 человека из 57. Командира роты Захарченко вообще не нашли, его увезли ночевать в Новосергиевку. Командир он был "условный", что-то вроде старшины. Участия в разработке операций никогда не принимал, занимался нашим размещением, снабжением и кормёжкой, но это дело он делал хорошо, в остальные вещи нос не совал, лишним кубиком не давил. Трусоват был, не без того, но не всем же быть героями. Своё дело он знал, никому в роте не мешал. Подвела его, обещанная командованием, "расслабуха" да горилка. Днём, когда он вернулся на розвальнях в Янино, его уже ждало три человека из комендантской роты комфронта. Больше мы его не видели. А на меня свалились его обязанности. Роту пополнили, но уже не курсантами разведшкол, а батальонными и полковыми разведчиками. Численность довели до штатной: 126 человек. Пришлось помотаться по складам, выбивая снаряжение, радиостанции, вооружение. Организовали обучение вновь прибывших. Вечерами, правда, продолжались мелкие пьянки, но не до поросячьего визга, как случилось в первый день. Счетовод, которая в первый день глаз на меня положила, добилась своего. Ко мне подошёл председатель колхоза и сказал, что нашёл помещение под штаб, который "случайно" оказался в её доме. Мне выделили целую комнату: большой начальник! Девчонка оказалась довольно молоденькой, вышла замуж перед самой войной, лодка, на которой служил её муж сигнальщиком, не вернулась из боевого похода в августе. Она окончила техникум перед войной, муж - старшина-сверхсрочник, жить бы да жить, а тут война. За ужином она всё это выложила, а ночью забралась ко мне в кровать, вся дрожа от нетерпения.