Однако дело своё сделал, криком подняв соседей в ближайших домах. Кузлей на послышавшиеся из-за забора вопросы отвечал, что парень просто пьян и ему везде мерещатся демоны. На какое-то время эта уловка сработала. Однако, как оказалось, в одном из соседних домов остановился на постой какой-то важный карзук. Узнав, что у «золотого дома» пропал караул и увидев в окно выезжающих за ворота конных, он выскочил на крыльцо в одном нижнем белье и с саблей наголо, начал что-то вопить и размахивать руками. Проезжавшему мимо Грызуну это не понравилось и он пустил в крикуна арбалетный болт. Мне он сказал, что хотел просто попугать. Но так вышло, что крикливый карзук дёрнулся как раз под выстрел, и болт вошёл ему точно в центр груди.
Откуда этот болт прилетел, никто не заметил. Наши же, понятное дело, в Грызуна тыкать пальцем не стали. Поддержав остальную толпу криками на тему «держи убийцу», они пришпорили коней и дали дёру. Да ещё и Кузлей, выезжавший со двора разграбленного дома последним, догадался распахнуть ворота конюшни пошире и кинуть в охапку сена горящую головню. Перепуганные лошади вынеслись со двора на улицу, добавив неразберихи в общую панику, поднявшуюся после убийства крикуна. Толпа народа, высыпавшая из соседних домов на улицу, мешала сама себе и не понимала, что происходит. Наши «грабители», пользуясь всеобщей суматохой, вскачь уходили из аила, до тех пор, пока не повстречались с нами…
— Вот такие дела, — скромно закончил Грызун, за время своего рассказа допивая уже третью кружку чая.
— Интересно, — покачал я головой, — слушай, Кузлей, а покажи-ка мне, что за табак там у вас такой особенный.
— Смотри, — равнодушно пожал парень плечами и достал из-за пазухи некую округлую ёмкость таких размеров, что легко умещалась в кулаке. Был ли это высушенный до одеревенения плод какого-то растения, или же и в самом деле эта штука была вырезана из дерева, я так и не понял.
— Это называется «халяш», — пояснил Кузлей, указав на то, что я держал в руке, — в неё и насыпают «нашав».
Сама по себе она была очень лёгкой и с одной стороны затыкалась небольшой деревянной пробкой. Выдернув пробку, я высыпал из этой «халяш» несколько крупинок тёмно-зелёного порошка. Попробовал на язык. На вкус он оказался горько-кислым и слегка острым, а запахом напоминал перекисшую траву.
— И как этим пользуются? — спросил я.
— Под язык кладёшь и сосёшь, — ответил Кузлей, — только слюни не глотай. А то всё, что в животе есть, через рот полезет.
— Понятно, — кивнул я и аккуратно ссыпал порошок обратно в ёмкость.