— А я всегда был и остался очень высокого мнения о тебе. Мне нравится даже твоя вспыльчивость… — Выразительно скользнув взглядом по ее фигуре, он добавил: — Это помимо всего прочего.
— Не пытайся купить меня лестью! Я говорю серьезно. Мне не нравится твоя идея о браке по расчету. Я по натуре романтик, и замуж буду выходить по любви, а не из меркантильных соображений…
Ленард хмыкнул.
— Если ты романтик, я пришлю тебе розы.
— Розами меня не купишь! Ты, наверное, уже забыл, как обошелся с моим отцом?
Ленард поморщился.
— Давай не будем снова ворошить прошлое. Проблемы твоего отца были созданы им самим…
— Уверена, тебе ничего так не хочется, как похоронить прошлое! — с жаром воскликнула Клеменси. — Но этого не произойдет! Я никогда не забуду и никогда не прощу тот удар, который ты нанес моему отцу! Нанес подло, в спину! Он умирал разорившимся и разочаровавшимся во всем человеком, и ты приложил к этому руку… Я ненавижу тебя за это!
— Ради бога, Клеменси, образумься. Твой отец был глупцом. Он сам себя погубил… Хочешь, я расскажу, почему его финансовые дела оказались в таком плачевном состоянии? Хочешь узнать всю правду?
Клеменси нахмурилась и неуверенно спросила:
— Что ты имеешь в виду? Ведь мне известно о нем и о его делах все.
Ленард пришел в замешательство, однако не отступился от своего намерения открыть Клеменси глаза.
— Твой отец был безвольным человеком. Чем раньше ты узнаешь об этом, тем лучше.
— Он тоже был о тебе не самого лучшего мнения, — сухо заметила она. — По его словам, ты был жесток и безжалостен. И, судя по твоему предложению относительно нашего брака, я полагаю, что отец был прав.
Ленард развел руками.
— Если ты считаешь, что списать через год твои долги и привести в порядок виноградник — свидетельство жестокости и безжалостности, тогда нам не о чем больше говорить.
— Твои слова ничуть меня не пугают!
— Я знаю тебя, Клеменси Эгфорс, с тринадцатилетнего возраста. Знаю, что ты сейчас страдаешь… Пожалуйста, постарайся усвоить одну простую истину: я стараюсь приложить максимум усилий, чтобы улучшить твое положение. Твои губы дрожат… Я хочу поцеловать их, хочу держать тебя в объятиях и без конца повторять, чтобы отныне ты ни о чем не волновалась, ни за что не переживала…
Клеменси вдруг поймала себя на том, что хочет того же. Препирательства с Ленардом показались ей смешными и никчемными по сравнению с охватившим ее желанием близости с ним.
— Извини, что я назвал твоего отца глупцом. — Ленард нежно провел большим пальцем по ее щеке. — Я не должен был так говорить. Он мне всегда нравился, Клеменси. А разорять его — этого у меня даже в мыслях никогда не было.