— Ты привыкнешь, Элиза, я тебе это обещаю, — сказал папа умоляюще и посмотрел на меня твёрдо своими тёмно-голубыми, глубоко посаженными глазами. — Тебе нужно только всегда быть честной к себе самой, тогда всё остальное разрешится.
Быть честной к себе самой. Всё помнить. Быть самой собой. Я начинала ненавидеть эти призывы. Это были прописные истины. И что это принесло мне в моей жизни, быть самой собой? Ничего, кроме враждебности, издевательств и злобы.
Я поднялась устало по лестнице в свою комнату и снова легла в кровать. Но когда я повернулась на бок, чтобы свернуться в клубок, то нажала локтем на пульт стереоустановки. Включилось радио.
«Because of you ..." от Келли Кларксон. Эта проклятая, сильно сентиментальная, от которой болит сердце, песня. Песня полная воспоминаний. Я нажала кнопку отключения, но было уже поздно. Припев уже засел в моей голове. Я увидела перед собой Гришу, как он на празднике в школе танцевал с девушкой из своего класса, как раз под эту песню, они тесно обнимались и замечали только друг друга, а я сидела рядом и весь вечер ждала, чтобы кто-то со мной заговорил.
Но всё, что я делала - это смотрела на Гришу. На Гришу и на других. Пока моё сердце не заболело от тоски и печали. Было такое чувство, как будто это происходило только вчера. Да, тогда я ещё была сама собой. И такие ситуации были результатом. Абсолютное одиночество. Ещё в начальной школе меня приводили в ужас лестничные площадки, отдающие эхом, запах мела, мокрой губки и средств для мытья, но больше всего множество душ вокруг меня. Но настоящий террор начался в гимназии в Кёльне.
Потому что там больше не прощали мои слёзы. Я стала слишком взрослой для этого. Притом, что плакала я не из-за себя. Причин, чтобы плакать, не было. Во всяком случае, такой причины, из-за которой плакали другие. У меня были хорошие оценки по всем предметам, даже по физкультуре я добивалась от своего худого тела приличной успеваемости.
Нет, я плакала из-за других, из-за несправедливости, из-за гнева. Я плакала, потому что собака моего одноклассника в его день рожденье была задавлена машиной. Он сам остался в это чёрное утро дома, а я плакала за него и почти не могла остановиться.
Я чувствовала его боль, и когда он уже мог посещать могилу в саду, я этого не могла. Я плакала, потому что один из школьников заболел раком, и я знала раньше всех других, что он умрёт. И он умер. Я плакала, потому что они постоянно избивали маленького ростом Сибастьяна, и никто ему не помог. Я плакала, потому что они натёрли куском льда мою соседку по парте, когда у неё было воспаление уха и она от боли хныкала, хотя нас не связывала дружба. А так же когда над ней смеялись из-за её корсета.