- Вы не знаете, как долго еще до посадки? — с надеждой спросил его Виктор.
Тот ответил долгим пристальным взглядом, словно раздумывая, стоит отвечать или нет. Страшный его глаз уже совсем не напоминал вишню, а казался налитым темной венозной кровью.
- Мужайся студент, посадки не будет, — абсолютно уверенно с оттенком грусти заявил он.
Сомова пробрал озноб от этих слов, разбивающих последние надежды, и он почему-то сразу поверил мрачному прогнозу разноглазого соседа. Виктор вжался в кресло и втянул голову в плечи. Самолет продолжал лететь стабильно, но не прекращал вибрировать. Откуда-то появился странный непонятный запах и вскоре по потолку вдоль багажного отсека пополз еле заметный дым. Ненадолго задремавшая паника начала опять овладевать пассажирами.
- Не хочу! Не хочу! — послышался чей-то отчаянный крик.
Один пассажир, вскрикнув, вскочил со своего места и, не обращая внимания на уговоры стюардесс, стал прорываться в хвост самолета. Сначала он бормотал, что в хвосте находиться безопаснее, а затем стал требовать выдать один из парашютов, которые, по его мнению, обязательно предусмотрены для членов экипажа. Он уговаривал стюардесс, совал им в руки деньги, которые падали на пол, разлетались по ковровой дорожке и забивались под кресла. Однако на валяющиеся под ногами банкноты никто внимания не обращал.
- Мамочка, я не хочу умирать, — заплакал в соседнем ряду совсем маленький мальчик.
Мать прижала к себе рыдающего ребенка, обвила его обеими руками, словно птица, которая пытается прикрыть крыльями своего птенца от опасности. В глазах ее застыл неописуемый ужас.
- Все будет хорошо, — как заведенная повторяла она безжизненным голосом, целуя его в голову, — все будет хорошо…
Рядом с ней пожилой мужчина крестился, закатив глаза, и шептал что-то неслышное, видимо читал молитву, время от времени касаясь губами нательного крестика на цепочке. Многие пассажиры лихорадочно нажимали кнопки мобильных телефонов, безуспешно пытаясь сделать последний в своей жизни и конечно самый важный звонок. Некоторые обнимались и начинали прощаться или молча смотрели друг на друга, взявшись за руки. Другие лихорадочно писали предсмертные записки на листочках, гигиенических пакетах или на том, что попалось им под руку, и что можно было положить в карман ближе к сердцу.
- Прощай, друг, — впервые вдруг заговорил с Витей бритоголовый сосед, глаза его были стеклянные и полные ужаса, — прости за все.
Он протянул Виктору большую потную ладонь, которую тот автоматически пожал.
Сам Витя впал в ступор. Он врос в кресло, не делал никаких движений, больше ничего не говорил, а то, что творилось вокруг, казалось ему нереальным. Никакой прожитой жизни перед его глазами не проносилось. Только одна мысль билась в парализованном страхом мозгу — неужели это конец? Смириться с этим Виктор был не в состоянии. Подумал о родственниках, о маме с папой. Как они перенесут его смерть? На глаза навернулись слезы. Вдруг захотелось заплакать, как тот маленький ребенок.