— Что там?
— А ничего интересного пока. Да, в деревне есть-таки лодочки. Попьем чайку и двинемся, — он показал рукой. — Напрямик, вниз по склону.
— А машина?
— Запрем и здесь оставим. Все равно, не зная окрестных дорог, приличные автогонки устраивать глупо, если что…
С реки послышался длинный гудок, и Мазур упруго выпрямился, подхватил бинокль. Рысцой вернулся к наблюдательному пункту.
И прибыл туда как раз вовремя: бело-зеленый паром, мощно вспенивая воду, оставляя широкий кильватерный след, плыл поперек реки. И на палубе стояли только две машины: УАЗ-469, раскрашенный в желто-голубые милицейские цвета, с мигалкой и репродуктором — и «Волга» в такой же раскраске, с мигалкой, но без репродуктора.
«Что-то это мне не нравится, — подумал Мазур, не опуская бинокля. — Конечно, в глуши любой представитель власти, милицейской в том числе, держится маленьким князьком и погонит пустой паром ради себя одного, конечно, у милиции в районе пожара могут оказаться свои дела — и все же совпадение чересчур многозначительное. Мы ведь давно уже договорились, что оптимизма ради всегда будем надеяться на лучшее, но готовиться к худшему…»
А вот и катерок — торчит себе на якоре почти на том же месте, весь темно-синий, только иллюминаторы обведены белой каймой, на носу виднеется белое короткое название, но из-за расстояния не прочесть. Закрыт почти целиком, только в корме осталось свободное место — и там торчит у низкого борта человеческая фигура. То и дело подносит к глазам какой-то черный предмет, направляя его на берег, — и, что характерно, не видно ни единой удочки, ничего похожего на сеть… Странные рыбаки, право. А кроме рыбаков, никому другому вроде бы и незачем торчать всю ночь на якоре посередине реки…
Пора решаться — иначе вновь настанет момент, когда придется лишь отвечать на ходы противника…
Вернулся к машине, на ходу закрывая футляр бинокля. Ольга сидела в машине, что-то делая. Он не сразу и сообразил — а когда она вылезла, присвистнул.
За все это время привык видеть ее без всякой косметики, а сейчас жена, намазанная по всем правилам женской боевой раскраски, показалась ему ослепительной красавицей. Тут же догадался:
— У паромщицы разжилась?
— Ага, — она с гордым видом крутнулась на пятке, медленно демонстрируя себя со всех сторон. — Мародерствовать так мародерствовать. В таком виде можно и в деревню спускаться, как по-твоему? Шикарная у нее косметичка. Даже получше той, что ты мне последний раз дарил.
— Ага, а в деревне из-за тебя еще аборигены оглоблями передерутся… — хмыкнул он. — Знаешь, какая у меня любимая строка из Шекспира? «О жены — порожденье крокодилов»… Ладно, претти, собирай вещички. Уложи все поаккуратнее, чтобы не брякало и поменьше места занимало.