— Определенно шопинг, опять пустой пакет прихватила… Что у нее, горничных нет?
— Молодая еще, — сказал Мазур. — Привыкнуть не успела к буржуйской роскоши.
Он сунул в рот сигарету и спокойно смотрел, как скрывается в очередном магазине молодая жена Прохора Петровича Громова. Разумеется, его звали совершенно иначе, но настоящее имя Мазуру ничего не говорило, и он предпочел то, к которому привык. Шахматную партию заканчивают с теми фигурами, что были в игре с самого начала. Правда, пешки сплошь и рядом меняют имена, прорвавшись к восьмой горизонтали, но это касалось не Прохора, а как раз Мазура…
Морской Змей пока что держал слово. Мазур представления не имел, какие кнопки тот нажал и как раскручивался механизм, — примерно представлял картину, и этого было достаточно. Главное, нужную информацию раздобыли четко и быстро. Только бесконечно далекий от теневой стороны жизни дилетант полагает, что морская разведка — контора, с которой можно столкнуться лишь поблизости от морей-океанов. Просто в глубине континента на улицах не видно людей в морской форме, вот и все. Но если днем не видно звезд, это еще не означает, что их нет. Современный мир так сложен, что прибрежные города нельзя рассматривать отдельно от всей страны, ниточки тянутся во все углы…
Она вышла с очередным пакетом, присовокупила его к первому, лежавшему на заднем сиденье, тронула машину. На сей раз Голему пришлось чуть потруднее, но он, в конце концов, подрезал оплошавшего желтого «москвича» и воткнулся в поток, ползущий короткими рывками.
— Точно, на дачу намыливается, — сказал он, поднимая козырек. — Расклад прежний?
— А что, есть моральные препоны? — усмехнулся Мазур.
— Никак нет, — бросил Голем, почти не раскрывая рта.
В его искренности Мазур не сомневался. И испытывал к нему весьма даже двойственные чувства. А то и тройственные, если уместно такое определение. За два года, что Голем провел в его группе, Мазур успел убедиться, что на парня можно положиться, как на собственноручно смазанный пистолет. Выполнит любой приказ, не задавая вопросов.
Это-то и пугало чуточку — а может, отвращало. Невозможно определить словами, в чем разница, но Голем был другой. Молодое поколение, служившее столь же истово, как старшее, но лишенное чего-то неуловимого — то ли капелюшки наивного романтизма, то ли веры в высокое. Пусть даже это высокое, как оказалось, ошибка и порок сгинувшего коммунизма. Худо-бедно, но их поколение во что-то верило — а новое, вроде Голема, просто служило, знало, что обязано побеждать и не изменять, однако этого мало… Или такие мысли и есть признак подползающей старости? Мазур открыл бардачок, вынул тот самый тт с глушителем, к которому успел уже привыкнуть. Затвор почти бесшумно скользнул назад, вернулся на место.