Лелек утвердительно мотнул бородой.
— Я только хочу предложить, раз уж мы драпаем немедленно, не разбегаться по домам. Все, чего нам не хватает, мы и по дороге купить можем… Кстати, все согласны, что из города надо бежать как можно скорее?
Если кто-то из нас и испытывал сомнения, он никак этого не проявил. И правильно. Человеку свойственно смываться от реальной опасности. Инстинкты! Я, например, согласен был бежать уже сейчас, даже не дожидаясь других. Это ведь только в мечтах да перед глупыми девицами мы все смелые, как Зорро, а припечет…
— Ты прав, разбегаться нам сейчас не резон. Да и незачем: Сергею дома появляться нельзя, это безусловно, его-то там точно пасти будут, а у вас вся экипировка уже здесь, — Болек и Лелек утвердительно кивнули и Миша посмотрел на меня. — Ростислав… А что у тебя дома имеется из такого, без чего мы не можем обойтись?
Мишин вопрос прервал поток моих трусливых мыслишек.
— Дома? — тупо переспросил я, с трудом возвращаясь в реальный мир, и начал перечислять: — Вещи… Рюкзак, продукты, носки, свитер… что еще?… а! Спальник!
— Не то! — оборвал меня Михаил, — это все ерунда, это и в Рудске купить можно. Важное что-то дома есть? Ну, карты, схемы, записи из архива — где это все?
— Дома…
— Придется ехать к тебе. Сейчас же. Эти бумажки никто не должен найти, — резко сказал или, вернее, приказал Миша и, гулко задев плечом дверной косяк, пошел в прихожую, откуда тут же донесся шум переобуваемой обуви и звон ключей. Я продолжал сидеть, бессмысленно таращась на покрытый трещинками кафель над мойкой.
— Да быстрее ты, не торчи там истуканом, как шлюха под памятником Фадееву! А вы все, пока мы не вернемся, сидите тихо. Никому не открывать и к телефону не подходить. Если мы будем звонить — дадим два гудка, а потом наберем по новой, тогда возьмете трубку. Лелек — за старшего. И смотрите, чтобы Серега много не пил, он нам скоро в транспортабельном виде понадобится.
Отрывисто-резкий командный голос привел всех в чувство: я вскочил с табуретки и бросился в прихожую, Сергей быстро поставил на стол очередной выпитый наполовину стакан — словно оттолкнул его от себя, Болек воинственно насупился и зачем-то принялся задергивать шторы, хотя такого приказа не поступало, а Лелек вслед за мной резво выскочил в коридор и замер, готовый, лишь только мы выйдем на лестничную клетку, закрыть за нами входную дверь на все запоры.
… Подпрыгивая на переднем сиденье и глядя, как Миша с остервенением дергает ручку переключения передач, я вспоминал как на заре нашей туманной юности, сразу по окончании десятого класса (тогда еще заканчивали десять классов, а не одиннадцать) он уезжал поступать в военное училище. Накануне отъезда мы, человек двенадцать одноклассников, собрались у него дома, пили чай, желали ему удачи, желали поскорее стать генералом и все такое прочее, хотя и недоумевали: зачем, мол, тебе уходить в армию, если и на «гражданке» можно принести пользу своей стране? Тогда мы еще верили в свою страну и в ее историческую миссию… А Миша ответил, что идет в военные потому, что считает себя и свой характер наиболее подходящим именно для этой деятельности.