Одного я не могу сделать в этой жизни: стать матерью. Смешно, правда?
Ребятишки в садике недавно разучивали песню, которую я сам помню наизусть до сих пор, потому что тоже пел ее в детском саду и крутил ее на маленькой пластинке старого маминого проигрывателя:
Папа может, папа может все, что угодно —
Плавать брассом, спорить басом, дрова рубить.
Папа может, папа может быть кем угодно,
Только мамой, только мамой не может быть…
Томка так весело пела ее, когда мылась в душе, что у меня оборвалось в груди: действительно, маму я ей заменить не могу, и мне бы очень не хотелось, чтобы девочка страдала от отсутствия женской заботы. Но Томка, выключив воду, выглянула из душевой кабины, розовая и свежая, высунув язык в прореху между передними зубами, и с улыбкой попросила полотенце.
И вот теперь мама таки явилась. Мы не видели ее с конца мая, когда закончилась та безумная история с Медальоном, которую я уже рассказывал. Несколько раз созванивались. Марина, безусловно, испытывала вполне определенную и предсказуемую неловкость перед нами, если не сказать стыд: ведь она подвергла опасности собственную дочь и создала нам много лишних проблем своим многолетним молчанием, и я внутренне был ей благодарен за то, что она нас больше не беспокоила. Но зачем она пришла сейчас? Без звонка, без всякого предупреждения. Просто пришла, встала возле нашего подъезда, не имея никакой уверенности, что мы сегодня явимся домой, а не уедем к бабушке или еще куда.
Пришла наугад – и выиграла.
Но от Томки я такого порыва не ожидал. Если у некоторых женщин, как утверждает психологическая (или медицинская? не знаю) наука, отсутствует материнский инстинкт, то детские инстинкты природой не отменялись.
Бесконечно отсиживаться в засаде я не мог. Собрал пакеты с заднего сиденья, закрыл машину и медленно, как на эшафот, побрел к подъезду. Томка с матерью о чем-то переговаривались, но Марина периодически бросала напряженный взгляд в мою сторону. У меня самого с лицом творилось что-то неладное, я надеялся, что справлюсь с эмоциями, когда подойду на расстояние разговора, но уверенность покидала с каждым шагом.
Наконец я остановился прямо перед ней.
– Привет, – сказала Марина. Томка стояла рядом, прижавшись к ее бедрам, и с озорной улыбкой смотрела на меня.
Выглядела моя бывшая очень даже неплохо. Изящное синее платье до колен с рискованным декольте, дорогая сумочка на плече, идеальный макияж. Лицо с обложки, не меньше. Я, впрочем, и не сомневался, что дела ее пошли в гору, ведь круг знакомых, в котором она вращалась после развода, предполагал достаток и благополучие. И пусть с ее сожителем (терпеть не могу это слово, но из лексикона бывшего мента его не выкинешь) Виктором Кормухиным случилась неприятность, Марина не могла долго оставаться одна и без поддержки.