— Мам, ну что ты. Успокойся, — хлюпал рядом сын, утешая её. — Он пожил ого-го. Никуда не денешься, старость.
Лена понимала всё. Но плакала душа, ей казалось, что только собака любила её искренне, просто так и радовалась ей просто так, просто потому, что Лена есть, пришла домой, идёт с ней рядом по аллейке. У людей так не получается… У них иные чувства, сильнее, слабее, больше, меньше любовь, но иная. В ней отсутствует «просто».
Квартира стала пустой и холодной. За поворотом ключа её никто не ждал. Она упала на кровать и проревела всю ночь. Казалось, всё было, живи и радуйся, но ушёл муж, померла собака, остался сын, но и он скоро женится и уйдёт. Воспоминания душили. А ведь когда-то свято верила, что если идти дорогою добра, то и судьба непременно будет добра и всё у неё отлично сложится. Только всё не так получилось, наверное, чего-то в той её теории не хватает.
За стеной продребезжали первые машины. Уныло поскрипывали в пустом дворе, раскачиваемые ветром, качели. Надоело до чёртиков всё! Может сорваться и переехать куда-нибудь. Сменить город, страну… Она отвернулась от окна и пошла в кухню готовить завтрак, пока ещё есть кому. Покормив, поторопилась вытолкать Даньку в институт и засесть за его компьютер. Вставила дискету и принялась изучать. Разобрала мишени и пуски ракетами. Но этим её разбор полётов и ограничился. «Всё примитивно и на глаз. Как не крути, а нужна консультация специалиста». — Отправив в чехол дискету, подвела черту под бестолковым разглядыванием монитора она. Покрутив её в руках, завернула трофей в носовой платочек для маскировки, опустила в сумочку. Впервые судьба положила на ладонь всамделишную тайну. И идти к той тайне она прикинула окольными путями. Перво-наперво решила разобраться со стреляющим дивизионом. А для этого надо ехать в бригаду. Разговаривать с офицером наведения, тем, что стрелял. Она знает его ещё с лейтенантских погон. Он не должен отказать ей в таком пустяке. К тому же парень не языкатый. Но отправиться в бригаду сразу не вышло. Заявился следователь. «Не волнуйтесь, — успокаивал он её с порога. — Это просто формальность. Всей этой писанины просто требует следственная процедура». Пришлось отложить свои дела и слушать намёки и уловки следователя. День пропал. С утра она опять нацелилась на поездку. Но на сей раз решила: с бухты — барахты не заявишься. Нужно позвонить дежурному по части узнать вернулись ли они с полигона? Она подняла трубку, но звонка не было. «Телефон не работает. Одно к одному. Получается, опять день не заладился с самого утра. Что ж поеду так на авось. Терпеть нет ни какой мочи». Всё до чёртиков раздражало, солнце, зацепившееся за антенны девятиэтажек и даже премиленькие для другого времени облака. Ковёр под ногами не в меру цеплялся, а чайник на плите мозолил глаза. «А вообще-то, пора притормозить завод, а то отражение в зеркале уже вызывает не просто неудовольствие, а страх. На Даньку и того нервы спустила из-за сущего пустяка, к вечеру при таком разгоне вообще может быть водопад. Подумаешь, проедусь в пустую. Нет его, поговорю с кем-то другим. По дороге надо заехать в контору, подать заявку на приход мастера. Пусть придёт к вечеру посмотрит, что там с ним». Она так и сделала, завернув в узел связи, написала заявку и указала удобное ей для работы мастера время. Потом, перекрестившись, поехала в бригаду. Садиться за руль после гибели Семёна было страшновато, но куда деваться. Жизнь не остановить. Она до сих пор не может понять, как он погиб, даже машина осталась почти цела. Просто завалилась на бок, а у него одна пробоина на виске и всё.