Кэт насторожилась:
— Ты чего?
Открываться не хотелось, и он по отечески осадил:
— Ш-ш… Ничего спи.
Спать она не могла потому как дрожала. Он насторожился:
— Ты опять дрожишь? Тебя морозит?
— Скорее всего, это от твоих рук, — простучала она зубами.
Он замер, словно случайно обнаружил её возле себя, не сдержавшись, простонал у самых её губ:
— Господи, было ж всё так понятно, а я словно слепое котя…
— Это ты про меня?
— А то…
Он вспомнил эпизод в бане. Её нагую… и голова занялась огнём. «Вот слепой таракан! Голос же, руки, движения, лицо… и она так похожа на меня. Куда зенки прятал?»
Пётр маялся. Прилёг было на один бок, потом на другой. Ни с того ни с сего вскочив, несколько раз оббежал шатёр изнутри, пытаясь хоть как-то унять охватившее его волнение, поднял полог, выглянул, всполошив охрану. Наконец, вернулся к наблюдающей за ним в изумлении Кэт.
— Что случилось, Питер?
— Лежи, поправляйся, тебе надо одужить. Тебе непременно надо одужить и я сделаю для этого всё.
— Спасибо!
Пётр сам делал ей примочки и менял повязки. Иногда усталость брала верх и он тыкался в подушку проваливаясь в короткую дремоту. Голову опалило видение: охота и Меншиков вместо зверя палит в Катеньку. Пётр кричит, но язык будто олубенел, кинуться прикрыть, а ноги — столь послушные всегда — опутала немочь… Пётр очнулся, дико повёл головой. Кэт тихо лежала порочь. К чему бы снится тому сну? К рассвету температура спала. Катерине полегчало. Правда перехода ночи в утро она не заметила. Ей всё казалось, что за шатром вечер и она пыталась уложить его спать.
— Ну вот и, слава Богу! — обрадовался он трогая ей лоб. — Мне самое время идти Катенька, за тобой служивый присмотрит. Не бойся, его я предупредил. Думаю, он сам больше тебя боится. Еду я пришлю. Кипяток у него под рукой. Лежи себе сны смотри. Одеяло тёплое, лёгкое. Старик никак без тепла уже не может. Но в данном случае нам его запасы на руку.
В лагере горнист играл подъём. Звуки трубы взмыли к тухшим под напором рассвета звёздам и погасли. Шум у входа и голос Алексашки поторопили Петра.
— Мин херц! Мин херц! — хрипел Меншиков, не смея переступить порог шатра и нервно теребя шейный платок.
Пётр, чертыхнувшись и оставив поцелуй на её ещё горячем ротике, заторопился.
Выйдя гаркнул:
— Не ори, водяных разбудишь.
Денщик подал начищенные ботфорты и чистую рубашку с камзолом. Пётр натянул с помощью Алексашки всё это на себя и подставил руки под умывание. Вытерев лицо и руки полотенцем, кинул его денщику и, подозвав охранявшего Кэт солдата, дал распоряжение служивому насчёт девушки. Проделав всё это, развернулся к терпеливо топтавшемуся Меншикову. «Надо его спровадить куда-то», — решил для себя он и начал действовать. Но Меншиков не лыком шит мужик тёртый по делу и без него, тянул время. Не выдержав его прохлажданий, царь оставил мысль о завтраке и подтолкнул Алексашку: