Настало время отправляться в путь. Пётр щёлкнул пальцами. Карета тронулась вслед за обозом. Кэт прильнула к окошку, чтобы в последний раз посмотреть на Петра.
Не любящий бездействия Пётр, на этот раз врос в землю, уходить не торопился. Картина отъезда вызвала в нём дурные предчувствия. Не поддаваясь настроению, он принялся себя охлаждать. «Похоже, детина не глупый, дров не наломает, — успокоился немного Пётр. — Да и Кэт просто так не сдастся». Кэт не выдерживает и машет рукой. Он ей тоже машет на прощание. Обоз ушёл. Пётр долго смотрел вслед. Ему будет не просто без неё, но наличие стольких дел почти не оставляло ему времени на переживания и не давало никакой возможности хандре распустить свои щупальцы. Меншиков, не выдержав, тронул за рукав:
— Чай всю ночь не спал. Шалунья как пить дать не давала. Иди, отдохни, а я в крепость наведаюсь.
Ни одна жилка на бледном лице не дрогнула. Знал, что друг любезный ухмыляется. Отвечал уклончиво и в общих чертах.
— Верно, не спал, — невозмутимо согласился Пётр, — но сейчас не усну. Пойдём, пройдёмся по крепости. Покажешь, что ты там намудрил.
Мрачный взгляд был брошен на Петра. Меншиков кипел, но всячески скрывал то, под чем-то подобие улыбки. Как она выручает. Теперь он знал, что те, кто всё время улыбаются на самом деле — злее не бывает. Больше всего его бесило сознание того, насколько Петру нравится девчонка. Как он проник к ней чувством и доверием. Ну и ну! Вон как тяжело с ней расставался! Так ведь и чёрте до чего дело может дойти… Как же он, Меншиков, просмотрел её… А каким презрительным и высокомерным взглядом она по нему, Алексашке, прошлась… Как была предельно вежлива. Обычно дамы не вздёргивали перед ним подбородок. Могли улыбнуться, могли, не замечать, но, чтоб так…
— Ох как она тебя скрутила, мин херц, должно быть страх как сладка?! — не выдерживает он через несколько шагов молчанки.
— Чего плетёшь, дурень?! Опомнись!
— Во-во угадал.
Пётр не тороплив в шаге, мрачен, сверлит его разгневанным взглядом и криво ухмыляется:
— Какого чёрта ты про неё, да про неё. А, понял, прилипла, у тебя с языка она не спадает, никак попробовать хошь? Хошь? Так как?!
Да никак, не готовый к такой атаке Алексашка поперхнулся, побелел как мел и, выкручиваясь ужом, захохотал. Сердце кольнуло: «Царь с этой ведьмой не похож на себя. След быть осторожным. Вон вспыхивает яко ракета, ей-ей учинит мордоворот». Он уже достаточно знал женщин, но эта… Замечание царя было настолько прямым и справедливым, что он не нашёлся, как ответить и после смеха. Самый раз прикинуться побитой собакой. Бубнил плаксиво:- «Мин херц, грех на душу не приму!» Не слушая Пётр, подтолкнув его в лодку, напомнил про дела: