– Почему? – насупился Филипп. Он продолжал расхаживать взад-вперед. – Какая разница, помолвлены мы, женаты или вообще едва друг друга знаем?!
Антония упрямо приподняла подбородок.
– Вы и сами прекрасно знаете какая. Если мы поженимся или объявим о помолвке, весь свет – особенно леди – будет ожидать от меня правильного поведения. От той девушки, которую вы выберете себе в жены, все будут ожидать настоящего совершенства в делах такого рода.
Она поискала его взглядом и пристально посмотрела ему в глаза.
– Вы также знаете, что у меня совсем нет опыта – только несколько приемов в Йоркшире. Вряд ли этого достаточно, чтобы, как вы сами выразились, порхать по бальным залам. При первом же препятствии я непременно споткнусь. – Она криво улыбнулась. – Вы сами знаете, что я опозорюсь. Если говорить образно, я очень плохо держусь в седле и точно не смогу взять барьер.
Филипп замедлил шаг и через какое-то время остановился. Он свел брови на переносице.
Антония мягко и терпеливо смотрела на него.
– Вы же сами говорили, что нужна практика, прежде чем брать в руки хлыст. И здесь то же самое – сначала нужно потренироваться быть вашей женой и только после этого выходить замуж.
Филипп поморщился и перевел взгляд вдаль. По его мнению, Антония прекрасно держится на публике; ее врожденные способности, естественная прямота, открытость и честность помогут ей занять видное положение в свете. Она образцово вела себя на деревенском празднике. Но, видимо, по ее мнению, этот успех вряд ли можно сравнивать с изысканными балами, где крутятся самые сливки светского общества, и он не мог с этим не согласиться.
Такой неуверенной в себе Антонии Филипп еще не знал. Он тут же почувствовал настоятельную потребность утешить ее, заверить, что все будет хорошо, согласиться с ее планами. Он бросил сердитый взгляд на лужайки.
– Все поймут, что раз вы родом из Йоркшира, то будете вести себя соответственно.
– Вот именно! – кивнула Антония. – И как только мы объявим о помолвке, все будут следить за мной, словно ястребы, и смаковать каждую ошибку, которую я допущу. А если меня представят свету как племянницу вашей мачехи, я не привлеку к себе особого внимания, только естественное любопытство. И тогда я смогу спокойно понаблюдать и научиться тому, как подлинно светские леди ведут себя на публике, не давая повода для колкостей и осуждения.
Филипп молчал; предвкушая победу, Антония поднажала:
– Вы же знаете, что я говорю правду! В глазах общества отсутствие должного воспитания не является извинением для неуклюжего поведения.