Перед глазами встает Катино лицо, искаженное болью, ее голова, обезображенная рукой маньяка. К горлу подступает ком. Кровь стучит в висках. Я подкидываюсь и еле успеваю добежать до унитаза.
— Убийца хренова, — летит вдогонку.
Я полощу рот водой, когда в зеркале появляется отражение Игоря.
— Одного не могу понять, — опирается о дверной косяк он. — Почему вы так любите подонков?
— Кто мы?
— Женщины. Почему бросаете хороших парней ради отморозков, живете с садистами, и, даже когда уходите, продолжаете им подчиняться?
— Я никому не подчиняюсь.
— Да, а почему тогда возвращаешься к нему среди ночи?
— Ни к кому я не возвращалась! — поворачиваюсь к Игорю и по инерции встряхиваю руками. Брызги каплями оседают на его джинсах. — Я пришла, чтобы найти улики.
— Какие улики? — снимает со змеевика полотенце и прикладывает к мокрым пятнам он. — Ты что, Джессика Флетчер?!
— Нет, я Дина Паукова. А ты, вместо того, чтобы кричать на меня, лучше бы помог!
— С какой это стати?
— С той же, с которой ты спросил, откуда у меня синяки, насильно притащил к себе в дом, впихнул в ванную и напоил. Мог бы позвонить в полицию, или просто пройти мимо.
— Я только пытался тебе втолковать, что за садист твой муж!
— Думаешь, я этого еще не поняла? — поворачиваюсь к Игорю разбитым глазом. — Не учи меня жить, лучше помоги материально.
— Тебе нужны деньги? — вздыхает он и присаживается на край ванны.
— Нет, — сажусь рядом. — Деньги я взяла взаймы у лучшей подруги. Мне нужно укрытие.
— Так отсидись у подруги. В чем проблема?
— Не могу. К ней уже приходили полицейские. Если я вернусь, меня схватят.
— Вот и хорошо. Расскажешь ментам, как все было.
— Кто мне поверит? Я сама не знаю наверняка, какое отношение имею к убийству.
— А если спрячешься в моем доме, узнаешь?
— Сделаю все, чтобы узнать. Пожалуйста, — я соединяю ладони в молитвенном жесте, — дай мне шанс разобраться, виновата я в Катиной смерти или нет. Если сейчас меня поймают и посадят в тюрьму, я всю жизнь буду считать себя убийцей.
— Вот что, — отводит глаза он, — утро вечера мудренее. Сегодня можешь переночевать у меня, а завтра решим, как быть дальше.
Игорь стелет мне на диванчике в комнате, задуманной как столовая. Судя по слою пыли на обеденном столе, им уже давно никто не пользуется. Спинки стульев, похоже, заменяют коту когтеточку. Не снимая халата, я ложусь под одеяло. Игорь щелкает выключателем и, выйдя из комнаты, оставляет дверь приоткрытой. Так всегда делала мама, чтобы сквозь щель пробивался свет, и я не боялась спать одна. В мягком полумраке на душе становится тепло. Веки сами собой опускаются. Дыхание становится медленным и глубоким.